Речь, вероятно, еще будет десятки раз переписываться, после этого скрупулезно правиться, образы фильма пересортировываться, обсасываться, режиссироваться. Как отец нации он спросит народ: "Разве этого вы хотите? Действительно ли представляете себе Индию и самих себя такими?".
Это был рискованный замысел – крайне рискованный. Мехта хотел иметь такую Индию, усеянную трупами и раздираемую вековой враждой; действующую себе во вред, униженную, покорно страдающую. Мехта играл сильным козырем – историей. А он, В.К.Шармар, предлагал будущее, что было куда рискованнее...
...и все же ему могут поверить. Прогнозы были многообещающими. Люди в одинаковой мере устали и от убийств, и от нищеты. Пойдут они за ним в будущее или же отдадут предпочтение кинозвезде и всем остальным старым избитым стереотипам?
Очень рискованно.
Пракеш умчался из партийной студии почти час назад, озабоченный, злой. Из-за чего? Из-за другой опасности, которая могла повергнуть их в прах? Самая большая опасность – что не смогут найти британского агента и что найдется, кому выслушать его рассказ...
От волнения сводило живот, как будто передача начиналась по-настоящему и он должен предстать перед сотнями миллионов людей. Сюжеты дошли до волнений 1948 года, до создания британцами страны, разодранной надвое.
Шармаром владели страх и ярость.
* * *
Шикара высадила их на набережной у Далгейт, где в сравнении с ярко освещенными улицами Срингара было относительно темно. Хайд рассчитался с лодочником, щедро одарив чаевыми, и толкаемая шестом шикара бесшумно скользнула прочь, оставляя длинную царапину на мерцающем серебристом зеркале озера.
– Где "лендровер"? – хриплым шепотом спросила Роз. Шум машин заглушил ее слова.
– В гараже "Бродвея"... – махнул рукой Хайд. – На Мандана-азад. Знаешь? Тут недалеко.
Оставаясь на пристани, присел на корточки, разглядывая озеро, патрульные машины на бульварах, сияющие витрины, более скромные огни плавучих домиков вдоль набережной.
– Что там?
– Просто смотрю, что за спиной. – В прохладном ночном воздухе сладковатый запах несгоревшего бензина и аромат приготавливаемой на открытом воздухе пищи. – Проверяюсь...
Поднес к правому глазу монокуляр ночного видения. Серая ночь, белесые призраки людей и машин, освещенные окна плавучих домиков, как разинутые квадратные рты. Нашел домик Сары, потом тот, который арендовала Роз, длинный "мерседес" – полицейские вдруг засуетились. Кто-то с причала у домика Сары замахал им руками, и они побежали к домику Роз, крошечные фигурки с согнутыми в локтях, потом вытянутыми вперед руками, видно, достали оружие.
На набережной звук приближающейся сирены, мелькание верхних фар.
– Пора, – тихо произнес он, выпрямляясь.
– За нами?
– За нами, моя дорогая и единственная, за нами. Взвалил на плечо дорожную сумку, в левую руку взял чемодан. За поясом под легким полотняным пиджаком пистолет. Роз с чемоданом поменьше двинулась следом в редеющую толпу шумных гуляк, высыпающих на Азад-роуд из клубов под кричащими неоновыми вывесками и ярко освещенных вестибюлей отелей. В сточной канаве валяется дохлый пес, в дверях лавки скорчился нищий. Хайд на ходу суеверно бросил в сторону изможденной фигуры горсть монет. Освещенное зарешеченной ювелирной витриной лицо нищего благодарно просияло.
Войдя в устеленный коврами вестибюль отеля "Бродвей", они направились к лифтам. Небрежно одетые туристы, полицейские в форме, местные богачи в европейских костюмах. Двери лифта закрылись и снова открылись в пропахшем бензином и пылью подземном гараже.
– Пропади оно пропадом, – дрожа, несмотря на теплый свитер, с мрачным видом тихо произнесла Роз.
Хайд ободряюще улыбнулся, понимая, что ее окончательно покидает присутствие духа. Будто чувствует поблизости поджидающего добычу зверя.