И, продолжая говорить, он видел, как его слушателям открывается истина: и Хобэну, застывшему с побледневшим лицом, лихорадочно просчитывающему варианты, и охранникам Хобэна, заерзавшим на скамье, и Евгению, у которого от слов Оливера словно прибавлялось сил, и Тинатин, которая поднялась и растворилась в темноте комнаты, по пути скользнув рукой по плечам мужа, и Тайгеру, который рассеянно ощупывал пальцами избитое лицо, убеждая себя, что по большей части все на месте. Когда же Оливер закончил рассказ о футбольном матче и выдержал паузу, достаточную для того, чтобы Евгений полностью осознал смысл сказанного, стремление говорить правду, только правду и ничего, кроме правды, едва не заставило его отказаться от намеченной стратегии и признаться в своем предательстве не только Хобэну, но и всем. Но, к счастью, в этот самый момент на поле вышли новые игроки, что и удержало Оливера от поспешных действий.
Первым признаком стало стрекотание лопастей вертолета, пролетевшего над домом. Оно стихло, вновь воцарилась тишина, которую разорвало появление второго вертолета. И хотя в мире уже не осталось мест, где не нарушалась тишина, а вертолеты и самолеты частенько появлялись в ночном небе загадочного Кавказа, в Оливере эти звуки разбудили надежду на спасение. Хобэн, конечно, протестовал, точнее, возмущенно протестовал, но протестовал на грузинском, и Евгений ему возражал. Тут Тинатин вернулась с большим пистолетом в руке, как показалось Оливеру, таким же, какой предлагал ему Мирски в Стамбуле. Но возвращение Тинатин прошло незамеченным, потому что у обоих охранников Хобэна вдруг возникло желание покинуть комнату. У одного — через дверь на веранду, у второго — через окно между камином и кухней. Но оба остановились, а потом распластались на полу, не добравшись до цели. Сразу стало понятно, почему они потерпели неудачу: люди в черном входили в комнату в тот самый момент, когда охранники хотели из нее выйти. Стычка привела к тому, что люди в черном, с черным оружием в руках взяли верх.
Никто не произнес ни слова и не раздалось ни единого выстрела, пока комнату не озарила вспышка и от грохота чуть не лопнули барабанные перепонки. Но причиной стали не гром и молния, не разрыв шумовой гранаты, а пистолет Тинатин, который она, держа обеими руками, словно клюшку для гольфа, направила на Хобэна. В результате ее телодвижений во лбу Хобэна возник большой яркий рубин, а глаза его широко раскрылись от изумления. В это самое время Брок уже уводил Тайгера в угол и простыми и доходчивыми фразами объяснял ему, как неудачно сложится в дальнейшем его жизнь, если он откажется от сотрудничества с правоохранительными органами. И Тайгер слушал его, слушал уважительно, как положено пленнику, поставив ноги вместе, прижав руки к бокам, поникнув плечами, ловя каждое слово.
«Что я вижу? — думал Оливер. — Что понимаю теперь, чего не понимал раньше?» Ответ нашелся сразу, понятный, как и вопрос. Того, что он искал, просто не существовало. Он прошел путь до конца, открыл дверцу в самую потаенную, запертую на семь замков комнату и обнаружил, что она пуста. Секрет Тайгера состоял в том, что никакого секрета не было вовсе.
Другие люди врывались в окна и двери, уже не люди Брока, потому что это были русские, и кричали они на русском, и возглавлял их бородатый русский, и этот бородач, к недовольству Оливера, ударил Евгения по голове какой-то дубинкой, отчего лицо старика залила кровь. Впрочем, Евгений этого, похоже, и не заметил. Он стоял, заложив руки за спину, а закричала Тинатин, требуя, чтобы ее мужа оставили в покое. Впрочем, Тинатин ничем не могла помочь Евгению, потому что ее обезоружили и бросили на пол лицом вниз, и она наблюдала за происходящим с уровня пола. На этом же уровне, к своему удивлению, тут же оказался и Оливер. Он шагнул к бородачу, чтобы высказать ему пару слов, а в следующее мгновение потерял точку опоры. Ноги почему-то взлетели выше головы, он шмякнулся спиной об пол, и чей-то стальной каблук с такой силой опустился ему на живот, что свет померк, и он подумал, что умер.