Он открыл дверцу и заколебался. Из здания вышел человек, спустился по ступенькам, пошел к машине.
Не двигаясь, французы ждали, сами не понимая почему, пока он уйдет.
Коплан, внимательно наблюдавший за спешащим человеком, выругался, когда тот проходил мимо. Это был Хасан.
Коплан окликнул его.
Турок, несмотря на крепкие нервы, не смог удержать руку, скользнувшую под полу пиджака. Потом он в свою очередь узнал Коплана и остановился.
— Ставлю десять тысяч долларов против одного, что ваш визит в это учреждение делает мой собственный излишним, — сказал Франсис конфиденциальным тоном.
Озадаченный Фабиани, не снимая руки с ручки двери, пытался разглядеть лицо незнакомца.
Хасан решительно открыл дверцу и сел на заднее сиденье. Он улыбнулся, и в темноте блеснули два ряда великолепных зубов.
— Вы выиграли ваше пари, — заявил он. — Я поджег фитиль. Это было нелегко… Я убеждал их часа четыре. Полицейские не хотели мне верить, разумеется, но, когда они услышали, что передают на волне двадцать четыре мегагерца, они просто позеленели.
Коплан представил ему Фабиани, потом спросил:
— Они установили место передатчика?
— Да, — сказал Хасан. — Они его знают уже ровно двадцать минут. Это магазинчик радиотоваров на Гази-стрит.
— Когда они собираются его атаковать?
— Надо подготовиться, собрать людей… Незадолго до рассвета, я полагаю.
Коплан и Фабиани обменялись озабоченным взглядом. Ни турок, ни полицейские, видимо, не догадывались, что путч близок, что войска мятежников уже занимают стратегические пункты на окраинах.
Франсис рассказал обо всем Хасану; лицо турка вытянулось.
— Но это очень важно, то, что вы мне говорите, — воскликнул он. — Надо ввести в курс начальника, не теряя ни секунды! Вы пойдете со мной?
Оба француза кивнули одновременно. Поскольку государственная полиция оказалась верной правительству, они могли пойти туда вместе.
Все трое вышли из машины и пошли к дверям Управления. Часовой задал им для проформы какой-то вопрос, и Хасан успокоил его одной фразой.
Другой сотрудник проводил их в кабинет начальника багдадской тайной полиции.
Этот чиновник с искаженным лицом землистого цвета ждал, о какой еще катастрофе сообщат ему Хасан и эти два европейца.
Хасан на арабском рассказал ему о последних новостях.
Полицейский поднес обе руки ко лбу, смертельно побледнел.
— Это безумие! — проблеял он. — Дальше некуда! Иностранцы сообщают мне, начальнику полиции, о движении войск в Багдаде! Я прикажу поставить сотню виселиц для этих бестолочей. Свиньи!
Он бы добавил еще и другие ругательства, если бы голос его не перехватило от ярости. Наконец он снял трубку телефона, чтобы известить министра внутренних дел и начальника службы безопасности дворца, набрал дрожащим пальцем первый номер.
Гудка не было. Линии были отключены.
Глава XII
— Это конец, — проговорил чиновник бесцветным голосом.
Мысли помчались в его голове с сумасшедшей скоростью. Народ ненавидел тайную полицию, и он это знал. В случае бунта он и его люди будут растерзаны. А если революционеры перейдут в наступление, управление полиции станет одной из первых целей. Рассредоточение. Спасение в рассредоточении.
Он яростно швырнул трубку на рычаг.
— Я отправлю курьеров, — решил он в приливе хладнокровия. — Потом прикажу начать эвакуацию. Господа, единственное, что я могу, это дать вам совет: немедленно возвращайтесь по домам и не выходите оттуда.
Он уже надавил ладонью на ряд кнопок звонков, не обращая более внимания на собеседников. Коплан, подойдя вплотную, оперся о стол.
— А этот дом на Гази-стрит? — заорал он.