Он вспомнил о спящем, возможно недостаточно оглушенном, который мог напасть на Тархана, и спустился, перепрыгивая через несколько ступенек.
Когда он ворвался в комнату, где остался толстый турок, он от неожиданности вытаращил глаза. Тархан и Тефвик стояли над телами четырех арабов, лежащих в разных позах посреди помещения.
— Откуда вылезли эти? — осведомился Франсис. Тархан поднял глаза.
— Трое вылезли из подвала, четвертый пришел с улицы. Вы тоже слышали этот звон?
— Я даже считаю, что его вызвали мы, — сказал Коплан. — Я думаю, что типы живут рядом. Они примчались моментально, как только у них прозвучал сигнал. Эта коробка — настоящая мышеловка.
— Вам наверху пришлось подраться?
— Пятеро пришли по крыше. Сейчас блокирован люк.
— Ну ладно, надеюсь, это все, — проговорил Тархан с поразительным спокойствием. — В каком-то смысле это хороший знак, что дом так старательно охраняют: в нем должно быть немало интересного.
— Было бы хорошо, если бы в нем были мои коллеги, — сказал Франсис. — Я оставил одного из этих типов, чтобы допросить. Вы позволите?
Он повернулся, тяжело поднялся наверх. Хасан спросил его:
— Что случилось?
— Одновременная атака сверху и снизу. Исход тот же, что и здесь… Слушайте, спросите у этого парня, есть ли тут заключенные.
Хасан схватил указанного человека за волосы и заставил встать. Он задал ему вопрос на арабском.
Тот ответил резкими гортанными звуками и энергичными знаками отрицания.
— Он утверждает, что нет, — перевел Хасан, — что, если я его немного побью?
— Давайте. Я могу вам помочь, если хотите.
В следующую секунду он понял, что это не нужно.
Хасан стиснул пальцы пленника и одновременно сунул свою руку под подбородок; он стал бить его голову о перегородку, и эта операция длилась секунд пятнадцать, так что Франсис боялся увидеть источник информации совершенно выведенным из строя.
— У них крепкие головы, — успокоил его турок. — Точь-в-точь как у нас.
Он мстительно повторил свой вопрос, Шатаясь, схватившись обеими руками за раненую ногу, араб что-то простонал в ответ.
— Был всего один… и его перевели в Багдад — сказал Хасан Коплану.
— Белый или мусульманин?
После обмена репликами Хасан сообщил ему:
— Кажется, белый.
Значит, если этот тип не врал, д'Эпенуа в Мосуле больше не было. А Халид, метрдотель, куда он делся?
Коплан попытался это узнать, но араб только кричал, что он ничего не знает.
Подавленный, Коплан положил конец допросу.
— Оставьте, — сказал он Хасану. — Мы свяжем всех этих типов и обыщем дом. Возможно, мы найдем интересный документ.
Чтобы облегчить себе задачу, Хасан обрушил удар дубинки на голову последнего уцелевшего, потом помог Коплану развязать веревки, стягивавшие раненых, и привязал их одного к другому, запястье к лодыжке.
Когда все было кончено, они спустились по лестнице, подобрали спящего, по-прежнему неподвижного, унесли его на первый этаж. Тефвик, ворча, связывал вторую партию арабов.
— Где шеф? — спросил Хасан.
— В погребе.
— Как туда пройти?
Тефвику не пришлось ответить, потому что Тархан насвистывал вызов.
Коплан и Хасан заметили открытую дверь, откуда шел звук, прошли в нее, спустились по каменным ступеням винтовой лестницы.
Затем они прошли через первый сводчатый погреб, занятый ящиками, связками листовок, стойками для винтовок, и попали во второе помещение, чем-то напоминающее то, где временно жил Фабиани: настоящий радиоузел с коротковолновым передатчиком, шкаф с документами, кушетки.
Но Тархан был еще дальше, в довольно большом помещении, совершенно пустом. Турок стоял на коленях и разглядывал что-то на полу.
Коплан и Хасан приблизились и увидели труп мужчины с перерезанным горлом.
Глава X
— Кто это? — прошептал Хасан, наклонившись над трупом.