И все же – предлагать своим слугам лучших проституток Парижа, какое расточительство! Есть люди, которые в самом деле не знают, что делать со своим состоянием!
Джо открыл ящик своего стола и вынул большой конверт, который он протянул Говарду:
– Возьми. Поскольку ты находишь их очень дорогими, я тебе их дарю. Подарок в честь твоего возвращения.
Говард открыл конверт. В нем было четыре фотографии Дженни: две с Билли и две с Льезаком.
– Надеюсь, что ты оценишь...
В то время, как Джо разразился непристойным хохотом, Говард рассмотрел фотографии. Билли и Льезак действительно любили Дженни. Это было видно по выражению их лиц, по их обращению с ней. Дженни, закрыв глаза, нежно предавалась их объятиям. Она, казалось, скорее мечтала, чем занималась любовью.
– Ты любезен, спасибо, – сказал он Джо. Он охотно ударил бы его, чтобы он перестал смеяться. Дженни была из таких женщин, в которую, если бы он ее знал, он наверняка тоже влюбился бы.
Джо проводил его до двери, в качестве дополнения, дружески хлопая его по плечу.
– Скажи метрдотелю из "Цветущей вилки", что тебя прислал я.
– Он тебя знает?
– А как ты думал! Я – босс!
* * *
Симона и Говард поужинали на свежем воздухе, при свечах. В нескольких метрах от их столика начинался настоящий лес.
Джо сказал правду, ужин был роскошный. Шампанское, затем вино, а в качестве музыкального сопровождения – стрекотание сверчков. Симона погрузилась в томную эйфорию.
Попросив счет, Говард прошептал несколько слов на ухо официанту.
Когда они поднялись, чтобы уйти, к ним подбежал метрдотель. Однако вместо того, чтобы проводить их к выходу, он повел их на второй этаж. Симона ничего не сказала. Она бросила взволнованный взгляд на Говарда, затем опустила глаза.
Метрдотель ввел их в спальню, обшитую деревом, с массивной и приятной сельской мебелью. Когда он закрыл дверь, Говард схватил руку Симоны.
Она улыбнулась. Она знала, насколько мимолетно это счастье. И это была умная женщина, слишком умная, чтобы отказаться от него.
* * *
Симона захотела вернуться домой. Она десять лет жила одна и приобрела некоторые привычки.
– Странности старой девы, – извинилась она, подтрунивая над собой.
Она не могла спать в другом месте, кроме "своей" постели, окруженная, за отсутствием мужских рук, привычными предметами.
Говард, ворча, подчинился. Он уже погружался в сон, глубокий сон пресыщенных любовников. Наощупь он добрался до ванной.
Когда он вернулся, чтобы одеться, Симона была уже готова: она причесалась и подкрасилась. От недавней страсти не осталось и следа.
Они тихонько спустились по лестнице, чтобы не потревожить других постояльцев.
– Ах, как же я легкомысленна! – прошептала Симона, когда они очутились в холле. – Сегодня так тепло, что я забыла свой жакет. Готовь машину, я сейчас вернусь.
Она сняла туфли и поспешно стала подниматься по лестнице.
Говард вышел на улицу. Ночь действительно была теплой, и тяжелые облака собирались в небе, предвещая скорый ливень. Слабый свет освещал бывшую конюшню, переделанную в гараж; все остальное тонуло во тьме.
Внезапно фары машины, стоявшей у входа в таверну, зажглись, ослепив его ярким светом. Он услышал свистящий звук над головой и одновременно приглушенный звук выстрела. Говард упал на землю. Затем ползком преодолел расстояние, отделявшее его от своей машины.
Последовало еще два выстрела, таких же приглушенных, как и первый. Говард вытащил из чехла свою "беретту" и выждал несколько секунд, чтобы глаза привыкли к темноте. Пуля срезала траву в нескольких метрах от него.
Ему удалось разглядеть ноги одного из нападавших, сидевшего на корточках за машиной, большим "мерседесом" старой модели. Он прицелился.