– Надо окружать своих гостей должной заботой. Вечером я загляну посмотреть, как у вас дела. – И он ушёл, на ходу давая какие‑то распоряжения сестре.
Оуинс извлёк из портфеля магнитофон и пристроил его на прикроватном столике. Воткнув в магнитофон два микрофона, он один нацелил на Райана, а другой – в сторону своих коллег. Нажав кнопку, он объявил, какой сегодня день‑месяц‑год, час и место записи.
– Доктор Райан, – спросил он официальным тоном, – известно ли вам, что эта беседа фиксируется?
– Да, сэр.
– Есть ли у вас возражения по этому поводу?
– Нет, сэр. Могу я задать вопрос?
– Конечно, – сказал Оуинс.
– Надеюсь, я ни в чём не обвиняюсь? Если я ошибаюсь, то мне надо связаться с моим посольством и попросить адво…
Став объектом внимания столь высокопоставленных полицейских чинов, Райан почувствовал изрядное беспокойство, но ему не удалось договорить до конца – его остановил смех мистера Эшли. Он заметил, что оба других офицера смотрят на Эшли, как бы уступая ему право ответить на слова Райана.
– Доктор Райан, – начал тот, – вы все перепутали. Заявляю официально, что вы ни в чём не обвиняетесь. Вознамерься мы это сделать, нам пришлось бы уже сегодня вечером искать себе другое место службы.
Райан кивнул, пряча овладевшее им чувство облегчения. Он, конечно, знал, что его не в чём винить, но при всём том помнил, что закон – такая штука, в которой мало здравого смысла. Оуинс начал зачитывать вопросы из своего жёлтого блокнота.
– Сообщите, пожалуйста, ваше имя и адрес.
– Джон Патрик Райан. Мой почтовый адрес – Аннаполис, Мэриленд. Наш дом в Перегрин Клифф, милях в десяти к югу от Аннаполиса, на берегу Чесапикского залива.