А еще Дэниэлс проголодался.
Наконец Мэлу пришлось встать. Дэниэлс отбросил постылые простыню и одеяло и сел. Он снова взял часы, надел их на запястье и взглянул на них, абсолютно убежденный, что проснулся, как минимум, полчаса тому назад – он ведь так долго пытался заснуть! – но стрелки показывали двадцать пять минут седьмого. Прошло всего пять минут.
Мэл встал с постели, оделся, потянулся за сигаретами и сунул одну в рот. У него появилось предчувствие, что вкус ее будет гадким, и он убрал сигарету в пачку. Дэниэлс сгреб полотенце, направился через холл в ванную, вымыл лицо и руки, а затем вернулся и закончил одеваться, отыскав чистую рубашку.
Мэл спускался вниз, собираясь пойти на кухню, чтобы приготовить себе чашку кофе, но к тому времени, когда Дэниэлс добрался до первого этажа, у него появились мысли получше. В его нынешнем состоянии не стоит связываться с печками и хрупкими тарелками. Может быть, бар за дорогой уже открылся, или, на худой конец, там найдется кто‑то, готовый сделать ему чашку кофе.
Мэл отпер входную дверь и вышел на улицу, вдыхая холодный сырой воздух. Желто‑оранжевое солнце футов на шесть поднялось над горизонтом, оно было прямо на уровне глаз Дэниэлса и мгновенно ослепило молодого человека. Мэл зажмурился, посмотрел направо и увидел три машины, припаркованные перед театром. Белый “континенталь”, принадлежащий, как теперь выяснил Дэниэлс, Луин Кемпбелл, которая играла здесь ради удовольствия владеть им, а вовсе не ради денег, и красный “GMC” Боба Холдемана. Но маленький старый пыльный “додж” – собственность Мэри‑Энн Маккендрик – тоже стоял здесь. Какого черта она тут делает в такую рань?
Мэл решил пойти и разузнать.
Дэниэлс спустился с крыльца и по хрустящему под ногами гравию направился к театру. Но все двери оказались запертыми. Восемь дверей, восемь стеклянных дверей, выстроившихся в ряд. Мэл проверил каждую, одну за другой, и все они оказались запертыми.
Мэри‑Энн оставила свою машину здесь? Девушка вернулась домой без нее?
Это было глупо. Дэниэлс постучал в ближайшую стеклянную дверь. Затем он сильнее поколотил в нее. Наконец Мэл увидел, как одна из внутренних дверей приоткрылась, и Мэри‑Энн собственной персоной направилась к нему через вестибюль. Девушка узнала его, она подошла ближе и, стоя по другую сторону стеклянной двери, спросила:
– Что вы хотите?
Ее голос звучал приглушенно и отстраненно.
Мэл просто смотрел на нее. Дэниэлс не знал, как ответить на ее вопрос в пяти или шести словах, а больше пяти‑шести слов и не скажешь, если беседа происходит через запертую стеклянную дверь. Мэри‑Энн ждала, Мэл тоже ждал. Но наконец молодой человек сумел облечь свои мысли в наиболее простую форму и закричал через дверь:
– Я хочу чашку кофе.
Мэри‑Энн удивилась, но прокричала через стекло:
– У меня нет кофе.
– Послушайте, может быть, они, – Дэниэлс повернул голову и указал на бар, – открывают в это время и...
Это была плохая мысль. Мэл с несчастным видом посмотрел на девушку через стекло.
– Мы действительно должны все время кричать через эту дверь?
– Кофе на кухне! – закричала Мэри‑Энн и повернулась, чтобы уйти.
– Будь он проклят!
Девушка удивленно обернулась:
– Что с вами происходит?
– Послушайте! – закричал он. – Вам не следует запирать эту чертову дверь. Нет необходимости, потому что... Ради всего святого, я не убивал ее!
– Я не сказала, что вы это сделали! Этот капитан объяснил мне, я не мог убить ее. По времени не получается...
– Просто чудесно для вас! – Мэри‑Энн пыталась кричать с сарказмом. – Но мне нужно работать.
– В шесть утра?
Девушка подошла вплотную к двери и внимательно посмотрела на Мэла:
– Вы пьяны?
– Нет! У меня похмелье!
Больше Дэниэлс ничего не смог сделать.