Если до тех пор вы не раскроете убийство, разве вы позволите нам открыться?
– А почему нет? Хенли пожал плечами.
– Ладно, – проговорил актер, словно ненадолго откладывая эту тему. – Что, если здесь произойдут еще убийства?
– А вы полагаете, что они могут произойти? Хенли кивнул в сторону репетиционного зала:
– Они так думают.
– Почему?
– Маньяк никогда не убивает один раз. Вы ведь думаете, что это один из нас, не так ли?
– Необязательно.
– Они думают, что так.
– А вы?
Актер снова пожал плечами, отметая еще одну тему.
– Кроме того, они говорят об отъезде отсюда.
– Другие актеры?
– Вся труппа. Никто не хочет быть следующим. Сондгард отметил, что начинает раздражаться. В словах Хенли чувствовался некий скрытый подтекст, намек, может, на то, что не стоит особо полагаться на Сондгарда в данной ситуации, или на то, что другие актеры слишком заняты сами собой. Сондгард постоянно напоминал себе о недостатке компетентности и опыта в подобных делах, но он не любил, когда подобные напоминания исходили от кого‑то другого.
Капитану не удалось полностью скрыть свое раздражение, когда он произнес:
– Мы приложим все силы, чтобы никто не стал следующим. Для начала я хотел бы вернуться к допросу.
Как обычно, Хенли в ответ пожал плечами. Актер всем своим видом демонстрировал, что Сондгард не сможет его разочаровать, поскольку Хенли сразу не слишком полагался на капитана.
– Для начала, – предложил Сондгард, – я хотел бы, чтобы вы изложили мне свою краткую биографию. Где вы работали, где вы жили.
– Конечно.
Даже в этой короткой реплике звучало что‑то оскорбительное. Хенли потянулся и стряхнул пепел с сигареты, затем откинулся на стуле и, уставившись в потолок, начал перечислять:
– Я родился в Бостоне, а рос в разных местах по всему миру. Мой отец – армейский офицер. Он хотел, чтобы я поступил в Вест‑Пойнт, но с меня хватило детства, проведенного на военных базах. В день восемнадцатилетия я записался в армию и справился с этим. Мой отец так и не простил мне, что я пошел в армию добровольцем. Когда в двадцать один год я ушел из армии, то уехал в Лос‑Анджелес. Я демобилизовался в Техасе, и мне было все равно, куда ехать, вот я и поехал в Лос‑Анджелес. Я проболтался там около года, познакомился с несколькими актерами, заинтересовался их работой. Но там главной задачей их было получить собственную серию вестернов, а мне это слишком напоминало армию. Поэтому я поехал в Нью‑Йорк. Я сыграл в четырех пьесах, все они шли вне Бродвея, и три маленькие телевизионные роли: одну из них в мыльной опере, один раз я сыграл в кино в массовой сцене, один раз я был занят в маленькой роли в рекламе. Я был одним из членов футбольной команды, которая носилась по полю и бросала друг в друга коробку с хлопьями. Позапрошлым летом я работал в театре “Тент” в Пилликоке, в Пенсильвании. В прошлом году я работал с труппой “Темные лошадки” в Эстес‑Парке в Колорадо. А нынешним летом я оказался здесь.
– Вы никогда не работали в одном и том же театре больше одного сезона?
– А зачем мне это нужно? Каждый год новое место отдыха.
– Понятно. А чем вы зарабатываете на жизнь в Нью‑Йорке, когда нигде не играете?
– Я занимаюсь страхованием безработных.
– Вы посещаете актерские классы?
– Нет. Подобные заведения – это фикция, искусственно созданные рабочие места для неудачников.
И снова скорее профессор Сондгард, а не капитан Сондгард изучал актера. Хенли представлял собой обычного обитателя университетских городков: высокомерный и самоуверенный, но быстро соображающий и способный сдержать свою хвастливость во время представления.