Они хотели, чтобы их папа присоединился к ним.
Простите. Я люблю вас. Я хотел бы остаться с вами. Простите меня за все, что я сделал. Пожалуйста, не держите зла на вашего папу. Чувствуя, что вот-вот потеряет самообладание, он засунул ствол 357-го калибра как можно глубже себе в рот. Металл был холодным и тяжелым. Одна из десен начала кровоточить от ссадины.
Билл Бертон сделал все от него зависящее, чтобы никто и никогда не узнал правды. Он совершил преступления; он убил невинного человека и был замешан в других пяти убийствах. И теперь, после всего пережитого им ужаса, после месяцев нарастающего отвращения к тому существу, в которое он превратился, после бессонной ночи рядом с женщиной, которую он более двух десятилетий любил всем сердцем, Билл Бертон отчетливо осознал, что не может принять того, что сделал, и не может жить с сознанием этого.
Дело было в том, что он не видел смысла в жизни без самоуважения, чувства собственного достоинства и гордости. И этому не могла помочь даже неизменная любовь его семьи, она только усугубила положение. Потому что объект любви и уважения знал, что не заслуживает этого.
Он взглянул на стопку аудиокассет. Его страховой полис. Теперь они станут его наследием и его необычной эпитафией. И это к лучшему. Спасибо тебе за это, Господи.
Его губы изогнулись в едва различимой улыбке. Секретная служба. Что ж, скоро секреты испарятся, как туман. Он вспомнил про Алана Ричмонда, и его глаза заблестели. Здесь твой пожизненный срок без права на досрочное освобождение, а ты проживешь до сотни лет, подонок.
Его палец лег на спусковой крючок.
Снова в окно стукнул снежок. До него доносились их голоса. При мысли о том, чего он лишается, слезы вновь заструились по его щекам.
– Проклятье. – Слово слетело с его губ, неся в себе больший груз вины и страдания, чем он мог вытерпеть.
Простите. Не вините меня. Ради Бога, не вините меня.
При звуке выстрела игра прекратилась и три пары глаз одновременно повернулись в сторону дома. В следующую минуту они были внутри. Еще через минуту раздались крики. Тихое живописное место больше не было тихим.
Глава 29
Стук в дверь раздался неожиданно. Президент Алан Ричмонд проводил напряженное совещание со своими министрами. Пресса в последнее время ожесточенно критиковала внутреннюю политику администрации, и ему хотелось знать почему. Впрочем, его не особенно интересовала политика как таковая. Его больше волновало то, как ее воспринимают. В его генеральной стратегии восприятие толпы было доминирующим принципом.
– Кто это, черт возьми? – Президент гневно взглянул на секретаршу. – Кто бы они ни были, в моем сегодняшнем расписании их нет.
Он обвел взглядом стол. Черт, глава его администрации сегодня даже не удосужилась выйти на работу. Может, она, наконец, совершила умный поступок и проглотила пригоршню таблеток. Это повредит ему, но не надолго, если он сочинит впечатляющую историю о ее самоубийстве. К тому же в одном она была права: его рейтинг перед выборами был настолько высоким, что уже ничто не могло его поколебать.
Секретарша робко вошла в комнату. Ее лицо выражало сильное недоумение.
– К вам много людей, господин президент. Мистер Бэйлисс из ФБР, несколько полицейских и один господин из Вирджинии, не назвавший своего имени.
– Полиция? Пусть записываются на прием и уходят. И скажите Бэйлиссу, чтобы позвонил мне сегодня вечером. Если бы я не протолкнул его на должность директора, он сейчас прохлаждался бы в каком-нибудь Богом забытом отделении Бюро. Я не потерплю подобного неуважения.
– Они очень настаивают, сэр.
Побагровев, президент встал.
– Скажите им, чтобы убирались к чертовой матери. Я занят, идиотка!
Женщина поспешно двинулась к двери.