* * *
– Алан!
Ричмонд рассеянно, жестом дал Глории Рассел знак входить, и снова посмотрел на лежащую перед ним записную книжку. Наконец, он закрыл ее и бесстрастно взглянул на главу администрации.
Рассел замялась, глядя в пол и нервно сложив руки перед собой. Затем быстро прошла к столу президента и скорее упала, чем села на один из стульев.
– Я не знаю, что сказать тебе, Алан. Я осознаю, что мое поведение было непростительным, абсолютно неприемлемым. На меня словно затмение нашло.
– Значит, ты не будешь убеждать меня, что действовала в моих же интересах’ – Ричмонд откинулся на спинку кресла, неотрывно глядя на Рассел.
– Нет. Я пришла, чтобы подать прошение об отставке. Президент улыбнулся.
– Наверное, я действительно недооценил тебя, Глория. Он встал, обошел вокруг стола и, оперевшись на него, посмотрел ей в лицо.
– Напротив, твое поведение было абсолютно приемлемым. На твоем месте я поступил бы точно так же.
Она подняла на него глаза. Ее лицо выражало изумление.
– Пойми меня правильно, Глория; как любой вождь, я жду от своих подчиненных лояльности. Однако я не ожидаю, что любой из них может быть чем-то большим, чем просто человеком со всеми его слабостями и первобытными инстинктами. В конечном счете, мы все – животные. Я достиг своего положения благодаря тому, что никогда не забывал о том, что самый значительный человек на свете – это я сам. Каковы бы ни были обстоятельства, какие бы проблемы ни стояли передо мной, я никогда, никогда не упускал из виду этот простой трюизм. Твои поступки той ночью свидетельствуют о том, что ты разделяешь такую точку зрения.
– Ты знаешь, что я собиралась делать?
– Конечно, знаю, Глория. Я не обвиняю тебя в том, что ты воспользовалась обстоятельствами и попробовала извлечь максимальную выгоду из ситуации лично для себя. Боже мой, да на этом держится вся эта страна и этот город в особенности.
– Но когда Бертон сказал тебе... Ричмонд поднял руку.
– Признаюсь, той ночью я испытывал определенные эмоции. И прежде всего я чувствовал, что меня предали. Но позже я пришел к выводу, что твои поступки говорят о силе, а не о слабости твоего характера.
Рассел отчаянно старалась понять, к чему же он клонит.
– В таком случае, надо понимать, что ты не хочешь, чтобы я уходила в отставку?
Наклонившись к ней, президент взял ее за руку.
– Я даже не помню, что ты произносила это слово, Глория. Я не могу представить, что мы разрушим наши взаимоотношения после того, как столь хорошо узнали друг друга. Давай закончим на этом.
Рассел поднялась, чтобы уйти. Президент направился к своему стопу.
– Кстати, Глория. Сегодня вечером я бы хотел обсудить с тобой кое-какие вопросы. Семья сейчас в отъезде. Поэтому мы могли бы поработать у меня дома.
Рассел взглянула на него.
– Возможно, тебе придется задержаться, Глория. Думаю, тебе стоит принести с собой какие-нибудь вещи, чтобы переодеться.
Президент не улыбался. Его взгляд пронизывал ее насквозь. Затем Ричмонд вновь взялся за работу. Рассел трясущейся рукой закрыла за собой дверь.
* * *
Джек колотил в дверь так сильно, что чувствовал, как толстое полированное дерево врезается в костяшки его пальцев.
Дверь открыла экономка, и Джек промчался мимо нее прежде, чем она успела открыть рот.
Дженнифер Болдуин спускалась по резной лестнице в отделанный мрамором вестибюль. На ней было очередное очень дорогое вечернее платье, волосы ниспадали ей на плечи, обрамляя большое декольте. Она не улыбалась.
– Джек, что ты здесь делаешь?
– Я хочу поговорить с тобой.
– Джек, мне надо уехать. Разговор придется отложить.
– Нет! – Он схватил ее за руку, огляделся по сторонам, толкнул пару резных дверей и втащил ее в библиотеку, захлопнув за собой двери.
Она отдернула руку.