– Меня зовут Самьюэл, Самьюэл Лонг.
– Джек Грэм, Самьюэл.
– Она тебе понадобится, Джек, надеюсь, ты нагрузил ее свинцом?
– Как ты думаешь, Самьюэл? Моему парню зададут хорошую встряску?
– Спросил бы ты меня об этом два-три года назад, я бы ответил: ага, а как же иначе. Да, сэр. – Он посмотрел на уличное столпотворение. – А сейчас отвечаю: не знаю. Неважно, что это за суд: Верховный или транспортный. Все меняется. И не только суды. Все. Вещи и люди. Меняется весь этот чертов мир, а больше мне ничего не известно.
Они оба вновь выглянули в окно.
Дверь зала открылась, и вошла Кейт. Джек инстинктивно повернулся и посмотрел на нее. Сегодня на ней не было облачения, в котором она обычно присутствовала на заседаниях; она надела черную плиссированную юбку, сужающуюся к талии, где ее опоясывал тонкий черный ремень. Простая блуза была застегнута до самой шеи. Зачесанные назад волосы ниспадали на плечи. Ее щеки раскраснелись от мороза; на руке она несла сложенное пальто.
Они вдвоем сели за стол адвоката ответчика. Самьюэл незаметно исчез.
– Скоро начнется, Кейт.
– Я знаю.
– Послушай, Кейт, я уже говорил это по телефону, дело не в том, что он не хочет тебя видеть, он боится. Боится за тебя. Он любит тебя больше всего на свете.
– Джек, если он не заговорит, ты знаешь что произойдет.
– Может быть, но у меня есть несколько контрдоводов. Обвинение не так уж безупречно, как все, похоже, полагают.
– Откуда ты знаешь?
– Поверь мне. Ты видела президента?
– А как его можно было не увидеть? Это даже к лучшему: на меня никто и внимания не обратил.
– Безусловно, он сразу же завладевает всеобщим вниманием.
– Лютер уже здесь?
– Скоро привезут.
Кейт открыла свою сумочку и порылась в ней в поисках жевательной резинки. Джек улыбнулся и, отведя в сторону ее дрожащие пальцы, вынул для нее упаковку.
– Я могу, по крайней мере, поговорить с ним по телефону?
– Посмотрим.
Они вновь сели и стали ждать. Ладонь Джека накрыла руку Кейт, и они оба посмотрели на массивную скамью, где вскоре все должно было начаться. Но пока они просто ждали. Вместе.
* * *
Белый фургон обогнул угол, проехал сквозь полукруг полицейских и остановился в нескольких футах от боковой двери. Сет Фрэнк поставил свою машину позади фургона и вышел наружу, держа в руке рацию. Из фургона выпрыгнули два полицейских и осмотрелись по сторонам. Обстановка была благоприятной. Вся толпа находилась у центрального входа, пялясь на президента. Один из полицейских повернулся и кивнул другому полицейскому, сипящему внутри фургона. Через несколько секунд появился Лютер Уитни в темном бушлате поверх костюма с кандалами на ногах и в наручниках. Его ноги коснулись земли, и в сопровождении двух полицейских – один впереди, другой сзади – он направился в здание суда.
Именно в этот момент толпа накатила на угол здания. Люди следовали за президентом, который быстро шея по тротуару к своему лимузину. Проходя мимо боковой стены суда, он поднял глаза. Как будто почувствовав его присутствие, Лютер, до этого смотревший вниз, тоже поднял глаза. На какое-то ужасное мгновение их взгляды встретились. Помимо воли, с губ Лютера сорвались два слова.
– Вонючий ублюдок.
Это было сказано тихо, однако оба полицейских что-то услышали и стали осматриваться по сторонам, в то время как президент шел всего лишь в сотне футов от них. Они были удивлены. А затем их внимание привлекло совсем другое событие.
Ноги у Лютера подкосились. Поначалу оба полицейских решили, что он намеренно усложняет им работу, пока не увидели струящуюся по его щеке кровь. Один из них громко выругался и схватил Лютера за руку. Второй выхватил пистолет и водил им из стороны в сторону, направив туда, откуда, по его мнению, прозвучал выстрел.