Оставалась ли в ней любовь к нему? Следователь надеялся, что нет. Во всяком случае, он надеялся на это как профессионал. А как отец троих детей он сомневался, что это чувство может совсем умереть.
– Мисс Уитни, с вами все в порядке? Кейт медленно отвернулась от окна.
– Мы можем куда-нибудь пойти? Я голодна, а здесь нет никакой еды.
Они зашли в тот же ресторанчик, где Джек встречался с Лютером. Фрэнк набросился на свою еду, Кейт же ни к чему не прикоснулась.
Он взглянул на ее тарелку.
– Вы сами выбрали это место, я полагал, что вам нравится здешняя кухня. Знаете, только не обижайтесь, вам не мешало бы слегка поправиться.
Кейт, наконец, посмотрела на него; на ее губах играла полуулыбка.
– Так значит, вы вдобавок еще и диетолог?
– У меня трое дочурок. Старшей шестнадцать лет, она худая, как щепка, ростом почти с меня, и при этом уверена, что она полная. Если бы не румянец на ее щеках, я мог бы подумать, что у нее анорексия. А моя жена, Боже правый, она постоянно сипит на какой-нибудь диете. Я хочу сказать, что она, конечно, выглядит отлично, но, должно быть, существует некая идеальная фигура, к которой стремится любая женщина.
– Любая, но не я.
– Ешьте. Я говорю это своим дочерям каждый день. Ешьте.
Кейт взяла вилку и смогла съесть половину содержимого своей тарелки. И когда Кейт попивала чай, а Фрэнк держал в руке огромную чашку кофе, они оба почувствовали себя намного свободнее; беседа вновь вернулась к Лютеру Уитни.
– Если вы думаете, что у вас достаточно оснований для его ареста, почему вы этого не делаете?
Фрэнк, покачав головой, поставил свою чашку на стол.
– Вы же были у него дома. Его там нет уже давно. Возможно, он скрылся сразу после того, как это случилось.
– При условии, что это сделал именно он. Все ваши улики косвенные. Это не более чем догадки, лейтенант.
– Могу я говорить с вами начистоту, Кейт? Кстати, могу я называть вас Кейт?
Она кивнула.
Фрэнк поставил локти на стол и в упор посмотрел на нее.
– Давайте без дураков: почему вам так трудно поверить, что ваш старик прикончил эту женщину? У него уже были три отсидки. Он явно жил на грани между законом и преступлением всю свою жизнь. Его допрашивали по поводу дюжины других краж со взломом, но не смогли предъявить ему обвинений. Он профессиональный преступник. Вам знаком этот тип. Человеческая жизнь для них ни черта не значит.
Прежде чем ответить, Кейт отпила чаю. Профессиональный преступник’ Разумеется, ее отец был именно профессиональным преступником. Она не сомневалась, что все эти годы он продолжал совершать преступления. Это явно было у него в крови. Как наркомания. Неизлечимо.
– Он никого не убивает, – тихо сказала она. – Он может украсть, но он никогда не причинил никому физического вреда. Это не в его правилах.
Что такого особенного сказал Джек?.. Ее отец был напуган. Он был так сильно напуган, что его вырвало. Полиция никогда не пугала ее отца. А если именно он убил эту женщину? Возможно, всего лишь рефлекс, пистолет выстрелил, и пуля оборвала жизнь Кристины Салливан. Все это могло произойти в считанные секунды. Времени думать не было. Только действовать. Чтобы не остаться в тюрьме до конца жизни. Все это было возможно. Если отец убил эту женщину, он был бы напуган, был бы в ужасе, его могло бы стошнить от страха.
Несмотря на всю причиненную отцом боль, вспоминая о нем, она часто думала о том, каким ласковым и добрым он был. Об обнимавших ее больших руках. Как правило, его неразговорчивость со многими людьми граничила с невежливостью. Но с ней он разговаривал. Он говорил с ней, а не поверх ее, мимо ее, как делали большинство взрослых. Он говорил с ней именно о том, что интересует маленьких детей. О цветах, о птицах, о том, почему небо неожиданно изменяет свой цвет.