– Если бы так! И все же, раз Ром мог увлечься Улой, почему она не может увлечься им? Ведь он парень что надо, – добавил он с гордостью.
– Конечно, – улыбнулся Сторти, – и будь я этой самой Улой, ни минуту не задумываясь, втюрился бы в вашего сына. Однако не забывайте, что она мата, а люди этого клана большие задавалы, они ставят себя выше всех прочих.
– Без всяких на то оснований! – возмутился Монтекки.
– Разумеется. Но в данном случае это нам с вами на руку… Где ты пропадал так долго, бездельник? – вскричал он, завидев появившегося на веранде Рома. – У твоего наставника горло пересохло!
4
– Ах, Ула, Ула, – укоризненно сказала мать, – опять ты не сдала зачета. Без конца вертишься перед зеркалом. Боюсь, Пер слишком вскружил тебе голову.
– Вот уж ерунда, – фыркнула Ула. – Я невысокого мнения о его умственных способностях.
Мать уставилась на нее с подозрением.
– Тогда кто-то другой. Не увлекайся, девочка. Ты не должна забывать, что Пер – твой нареченный. Он способный юноша. Чуточку шалопай, правда, но с годами это проходит.
– Что ж, прикажешь ждать, пока этот шалопай, которого вы без моего согласия нарекли мне в женихи, возьмется за ум?
– Мы не могли с тобой советоваться, тебе тогда исполнилось два года. Прекрасно знаешь, что такова традиция. Конечно, никто не будет вас неволить, но Пер – хорошая для тебя партия. Он происходит из старинного профессионального рода, выдвинувшего плеяду знаменитых математиков.
– Мне жить не с плеядой.
– Очень уж ты строптивая. – Мать обняла дочь за плечи и усадила рядом с собой. В просторной, с изыском обставленной гостиной им было покойно и уютно. Хрустальная люстра бросала цветные блики на портреты знатных предков Улы, последним в ряду был ее дед, прославившийся открытием суперисчисления. На телеэкране, занимавшем полстены, шла хроника гермеситской жизни, мелькали, сопровождаемые хвалебным комментарием, новинки робототехники, бытовые приборы, домашняя утварь, модная одежда и кулинарные рецепты. Приглушенный звук не мешал беседовать.
– Давай поговорим серьезно, Ула. Ты знаешь, что в отличие от отца я не любительница читать нотации…
– Только этим и занимаешься.
– Придержи язычок. Я по-матерински предостерегаю тебя. Ты хороша собой…
– Не просто хороша, а красива. Так твердит твой Пер.
– Тем более надо беречь свое достоинство. Дурнушке опасаться нечего, если она и оступится – никто не поверит. Злословье липнет к таким, как ты. А вокруг тебя, я давно заметила, вьется рой ухажеров.
– Фи, как ты вульгарно выражаешься, ма. Не ухажеров, а поклонников.
– Ладно, поклонников.
– Еще точнее – обожателей.
– Так вот, будь с ними осторожна, не давай повода для сплетен.
– Примерно в таких же выражениях поучал меня отец. Только он добавил: не запятнай славный род Капулетти. Можете не беспокоиться, не такая уж я дура. И замуж выйду за вашего любимчика Пера. Сказать тебе честно, мне вообще все равно, за кого выходить. Все они в нашей компании на одно лицо – самовлюбленные, холеные, как пироги слоеные.
– При чем тут пироги?
– Слоеный пирог возьмешь в руки, он и рассыпается.
Мать покачала головой.
– Ты у нас с детства любила мудрствовать.
– Ничего не поделаешь, вы же меня объявили вундеркиндом, вот я и напрягла свой умишко. От меня все вечно ждали какой-нибудь выдумки, чтобы можно было восхититься: ах-ах, какая девочка, вы только послушайте, что она говорит.
– Ты и была вундеркиндом. В шесть лет решала уравнения, как орешки щелкала. А в пятнадцать дед ухитрился втолковать тебе свое суперисчисление, которое и взрослым-то нелегко уразуметь.
– Видишь, а ты сетуешь, что я не сдала зачета.
– Так то было в детстве, теперь ты, признайся, ходишь в середнячках. Впрочем, не всем Капулетти быть гениями.