Если их не задержать, и они будут здесь через несколько дней…
Старый граф забеспокоился. Эдвард поручил ему купить у немцев лошадей во что бы то ни стало.
– Ну, хорошо, я согласен дать пятьдесят тысяч, так, в порядке услуги. Ведь мы с вами добрые знакомые.
– Простите, граф, господин майор делает мне знак – нам пора уходить… Знаете, я тоже хочу оказать вам услугу. Это нескромность, но я вам сообщу нечто: господин майор приказал мне перестрелять всех лошадей… Но если вы располагаете тысячью рублей золотом – именно золотом! – то я не выполню этого приказания, и ваш сын получит нужных ему лошадей! Решайте!
Дверь открылась. Вбежал Владислав.
– Приятные гости, Эдвард! Там граф Роман Потоцкий со своими спутниками.
Эдвард быстро встал.
Гости зашептались. Приезд могущественного магната взволновал всех.
– Проси! Чего ж ты? – приказал Юзефу старый граф.
В комнату вошло несколько военных. Впереди – рослый Роман Потоцкий, одетый в серый офицерский мундир без погон и других знаков различия и синие рейтузы. На ногах – высокие сапоги с глухими шпорами. Саблю и револьвер он оставил в вестибюле.
Потоцкий обвел общество быстрым взглядом. Надменные серые глаза на миг задержались на Людвиге, и затем остановились на немцах. Губы сжались.
Эдвард уже подходил к нему.
– Очень рад вас видеть в нашем доме.
Потоцкий и его спутники были представлены всем.
– Ну, как здоровье пана Иосифа?
– Спасибо, отец здоров, – ответил Потоцкий.
Зонненбург поднялся из-за стола,
– Всего хорошего! Мы уезжаем, – сказал Шмультке старому графу, подавая руку.
– Ах, да! – спохватился Могельницкий. – Я прошу вас задержаться на несколько минут. Я поговорю с сыном.
– Хорошо! Пока мы оденемся…
Немцы, сделав общий поклон, удалились. Прибывшие рассаживались за столом. Эдвард объяснял Потоцкому:
– Они жили в нашем доме. Сейчас уезжают на вокзал – там их эшелон…
Потоцкий недобро посмотрел на дверь, за которой скрылись немцы.
– Знаю. Из-за них нам пришлось ехать тридцать перст на лошадях. Отряд пилсудчиков закупорил им путь, взорвав мостик. А вы с ними, как видно, не ссоритесь? – добавил он с легкой иронией.
Эдвард уловил эту иронию.
– Для ссоры нужна сила, а у меня ее нет. Потом, кроме них, здесь и так есть с кем возиться.
В разговор вмешался старый граф:
– Прости, Эдди, что я перебиваю, но лейтенант требует за лошадей тысячу рублей золотом. Иначе…
Эдварду было неприятно, что отец при Потоцком говорит это, и он не дал ему закончить:
– Делай, что нужно.
Старик, кряхтя, приподнялся. Юзеф от двери уже спешил ему на помощь.
– Расскажите же нам, граф, что нового в Варшаве? – спросил Эдвард.
– Что нового в Варшаве? Я, право, затрудняюсь ответить на этот вопрос. Новостей много, – уклончиво ответил Потоцкий и тихо сказал Эдварду: – Мне нужно будет поговорить с вами, наедине.
– Хорошо, – так же тихо ответил Эдвард.
В кабинете Эдварда собрались одни мужчины. Кроме Баранкевича, отца Иеронима, Зайончковского, здесь было несколько помещиков, бежавших из Шепетовки, Старо-Константинова и Антонин.
Потоцкий ходил по кабинету, заложив руки в карманы рейтуз, и, ни на кого не глядя, обращаясь все время к Эдварду, как бы подчеркивая, что считается только с ним, говорил:
– Вы спрашиваете, что такое Пилсудский? Я говорил с ним перед отъездом. Это сильная личность. – Он задержался у стола, рассматривая миниатюрный портрет Людвиги в изящной рамке из слоновой кости.