Дядюшка спохватился, что час поздний и матушка, должно быть, обо мне тревожится.
- Пусть кто-нибудь доставит его домой, - обратился он к сыновьям, - не то он еще что-нибудь выкинет! На что Улик, переглянувшись с братом, сказал:
- Мы оба едем провожать Квина.
- Мне не страшны никакие бандиты, - возразил Квин с кривой усмешкой, мой денщик вооружен, как и я.
- Вы отлично владеете оружием, - сказал Улик, - и никто не сомневается в вашей храбрости. Тем не менее мы с Миком вас проводим.
- Этак вы и к утру не вернетесь, - возразил дядюшка. - До Килвангена, поди, миль десять.
- А мы заночуем у Квина. Да и вообще поживем у него с недельку.
- Премного благодарен, - слабым голосом отозвался Квин. - Очень любезно с вашей стороны.
- Вы без нас соскучитесь, Квин, сами понимаете!
- Ясно, соскучусь, - поддакнул Квин.
- А через недельку, мой мальчик, - продолжал наседать Улик и, пригнувшись к капитану, что-то зашептал ему на ухо, - мне послышались слова "свадьба" и "пастор", и я почувствовал, что кровь опять вскипает в моих жилах.
- Как вам угодно, - промямлил капитан.
Тем временем к крыльцу подвели лошадей, и трое джентльменов ускакали.
Мистер Фэган никуда не уезжал и по дядюшкиной просьбе пошел проводить меня через старый вырубленный парк. Он высказал предположение, что после давешнего скандала я вряд ли захочу встретиться с девицами, с чем я полностью согласился, и мы ушли, ни с кем не простясь.
- Ну и натворили же вы бед, мастер Редмонд, - сказал мне Фэган по дороге. - Вы считаете себя другом семейства Брейди и, зная, как ваш дядюшка стеснен в средствах, стараетесь расстроить брак, который принесет его семейству полторы тысячи годового дохода! Не говоря уж о том, что Квин обещал выплатить долг в четыре тысячи фунтов, особенно беспокоящий вашего дядю. Он берет бесприданницу, да еще с наружностью не лучше, чем вон у той коровы, - ну-ну, не сердитесь, я готов признать ее красавицей, на вкус и цвет товарищей нет, - девицу, известную тем, что за последние десять лет она кому только не вешалась на шею и никого не сумела подцепить. И вы, такой же бедняк, как она, да притом еще пятнадца... ладно-ладно, раз вы настаиваете, - пусть шестнадцатилетний мальчик, - вы, который должны любить дядюшку, как родного отца...
- А я и люблю его, - буркнул я.
- ...вот как вы благодарите его за доброту! Разве он не приютил вас, когда вы остались сиротой, и разве не отдал вам без, всякой арендной платы ваш превосходный особняк Барривилль? А теперь, чуть дела его пошли в гору и он может под старость вздохнуть от забот, вы становитесь между ним и его благополучием! И это вы, который особенно ему обязан! Такая черствость и неблагодарность поистине противоречат естеству. От юноши вашей отваги я ожидал больше настоящего мужества.
- Я не боюсь никого на свете, - воскликнул я (сосредоточивая огонь на последнем доводе и выбивая его из капитановых рук, как мы всегда делаем, чувствуя превосходство противника). - И не забывайте, что я здесь пострадавшее лицо. С тех пор как существует мир, не было человека, так обманутого. Видите вы эту ленту? Шесть месяцев я носил ее на сердце, не расставался с ней даже во время болезни. Ибо разве Нора не сняла ее с груди и не отдала мне?! И разве не запечатлела она на моих губах поцелуй и не назвала меня своим милым, милым Редмондом!
- Да она же практиковалась на вас, - отвечал мистер Фэган с сардонической усмешкой. - Я знаю женщин, сэр! Подержите женщину под запором, не пускайте к ней никого, и она заведет роман с трубочистом. В Фермойе я знавал молодую особу...
- Молодую особу в любовной горячке, - перебил я (на самом деле я употребил более крепкое выражение). - Попомните мое слово, капитан: к чему бы это ни привело, клянусь, я буду драться с каждым искателем руки Норы Брейди, кто бы он ни был.