Заставили старика Прува помнишь, старик, черномазый, он у Марка работал, - заставили его открыть гроб, а я отвернулась и отошла, покуда они там смотрели, - спокойно рассказывала она. - Через две минуты слышу - идут. Ну, я обернулась, и знаешь, что я тебе скажу, хороши же они были обе! В лице ни кровиночки, и все трясутся! "Ну что, спрашиваю, довольны? Налюбовались?" А миссис Ренн, знаешь, бледная как привидение, дрожит и руки ломает. "Ох, говорит, Делия, какой ужас! И зачем только я глядела!" А я ей: "Ага, мол, что я вам говорила? Убедились теперь?" А она говорит: "Ох, говорит, ничего не осталось, ничего! Все сгнило, узнать нельзя! Лица не осталось, одни зубы! И ногти отросли вот такие длинные! А волосы, Делия, волосы! Что я вам скажу, волосы просто прекрасные! Они так отросли, всю ее закутали... никогда я таких прекрасных волос не видала. Но остальное... и зачем только я смотрела", - говорит. "Так я и думала, - отвечаю, - так я и думала. Я знала, что вы пожалеете, вот и не стала смотреть!" Но так оно все в точности и было, - докончила миссис Флад, очень довольная своей премудростью.
Все время, пока она рассказывала, Джордж и Маргарет стояли, словно оцепенев, на их лицах застыл ужас, но миссис Флад не обращала на них ни малейшего внимания. Взгляд ее устремлен был на могильную плиту Эмилии, губы задумчиво поджаты; немного погодя она сказала:
- Даже не знаю, когда я вспоминала Эмилию и Джона Уэббера... Они оба уже столько лет в могиле. Она лежит здесь, а он совсем один там у себя, на другом конце города, и вся их скандальная история вроде давным-давно забылась. Знаете, - она подняла глаза, в голосе ее зазвучало глубокое убеждение, - я верю, что они опять вместе, и помирились, и счастливы. Я верю, что когда-нибудь встречусь с ними в лучшем мире, и со всеми моими старыми друзьями, и все они счастливы, и у них новая жизнь.
Она помолчала минуту, потом решительно повернулась и посмотрела на город - там в сумерках уже ярко, уверенно, не мигая горели огни.
- Ну, поехали! - живо, весело крикнула она. - Пора домой! Становится уже совсем темно!
Втроем они молча спустились по склону холма к машине. И когда уже собирались сесть, миссис Флад остановилась и ласково, дружески положила руку Джорджу на плечо.
- Молодой человек, - сказала она, - я долго жила на свете, и, как говорится, мир не стоит на месте. У тебя вся жизнь впереди, ты еще много всего узнаешь и кучу дел переделаешь... но послушай, что я тебе скажу, мальчик! - И она вдруг посмотрела на него в упор, прямым, беспощадным взглядом. - Ступай, пошатайся вдоволь по свету, всего насмотрись, а потом вернешься и скажешь мне, есть ли где место лучше родного дома! Я видела много перемен на своем веку и еще увижу, покуда жива. Нас еще ждет много великих новостей, - великий прогресс, великие изобретения - это все сбудется. Может, я и не доживу, но ты-то доживешь и сам увидишь. Отличный у нас город и отличные люди, они его сделают еще лучше - и наша песенка пока что не спета. У меня на глазах Либия-хилл вырос из самого обыкновенного поселка, а когда-нибудь он станет настоящим большим и славным городом.
Она помолчала, словно ждала, что Джордж ответит, подтвердит ее предсказания; он лишь кивнул, показывая, что слышал, но она приняла это как знак согласия и продолжала:
- Твоя тетка Мэй всегда надеялась, что ты вернешься домой. И ты вернешься, да-да! Нет на свете места лучше и краше наших гор, и когда-нибудь ты вернешься навсегда.
7. ПРОЦВЕТАЮЩИЙ ГОРОД
Всю неделю после похорон тети Мэй Джордж заново знакомился с родным городом, и эти дни наполнили его тревогой. Маленький сонный горный поселок его детства - а в ту пору это и впрямь был только поселок - стал неузнаваем.