Я бью тревогу, но мои хозяева успокаивают меня, уверяя, что термиты находятся в их доме больше года и до сих пор ничего не тронули. Под крышей они устроили себе громадное гнезде, а по этому каналу путешествуют в город. Там они занимаются грабежом, но имущества своих ближайших соседей не трогают.
И вот я живу бок о бок с этими опасными насекомыми. Всю ночь слышатся беспокойные шорохи, а утром я со страхом поглядываю на свой багаж — цел ли он? Цел. Все же, несмотря на благодушное настроение, иногда у меня такое чувство, будто я сплю на бочке с динамитом либо живу на кратере вулкана. Мне кажется, что достаточно малейшей случайности, и сто тысяч термитов ворвутся ночью в мою комнату и пожрут все мое достояние. Ложась спать, я мысленно обращаюсь к термитному божку, восседающему где-то надо мной в канале и ведающему путями этих разбойников: я молю его пощадить меня и не выкидывать никаких фокусов.
Мы с Чикиньо встречаемся ежедневно. Он со своей матерью живет у знакомых в предместье Икитоса. Встретившись, мы рассказываем друг другу обо всем случившемся с нами в течение суток. Мы хвастаемся друг перед другом знакомством с новыми, все более интересными явлениями.
— Я видел сегодня колибри, — хвалится Чикиньо, — красного-красного, как стручок перца.
— Фи, — оттопыривая губу, говорю я. — У меня в доме живут миллионы живых, ручных термитов.
Чикиньо даже подпрыгнул.
— Не может быть!..
— Приходи ко мне, увидишь.
Чикиньо пришел, посмотрел, убедился. От удивления он широко разевает ротик и шепчет:
— Белые муравьи.
Объясняю ему, что это не белые муравьи, а термиты. Правда, термиты и муравьи похожи; у них одинаковый «общественный строй», и у тех, и у других есть королевы, работники и солдаты, но все же они принадлежат к различным отрядам насекомых 41 . Собственно, Чикиньо этим мало интересуется, зато когда я веду его на чердак и показываю термитное гнездо — солидную гору из твердой, как кирпич, земли — у него дух захватывает.
— Знаешь, — бормочет пораженный малыш, — пожалуй, это самое большое чудо!
Самое большое? Чикиньо, но ведь мы еще не были в лесу…
21. ГОРОД С ЕДИНСТВЕННЫМ ВЫХОДОМ
Сто лет назад в том месте, где река Итая 42 впадает в Амазонку, в глухой чаще высились шалаши индейского лагеря икитов. Около 1860 года здесь появились иезуиты и принялись обращать индейцев в христианскую веру. Позже сюда прибыли несколько белых молодчиков и стали рьяно уничтожать язычников и селиться в их шалашах. Так возникло селение, названное по имени истребленных индейцев — Икитос.
Благодаря своему прекрасному местоположению на берегу Амазонки и расстоянию лишь одного дня пути от устья реки Укаяли Икитос быстро разрастался. Годы 1904 — 1914, когда всех захватила каучуковая горячка и цены на каучук невероятно подскочили, для Икитоса были годами расцвета и обогащения. А затем, вместе со своим бразильским товарищем по счастью и несчастью — городом Манаус, Икитос стал хиреть.
Но и сейчас, хотя над Икитосом так же, как и во времена несчастных индейцев, бесцеремонно проносятся стаи диких попугаев, не следует пренебрежительно относиться к нему. Теперь Икитос имеет немаловажное экономическое значение. Это единственный пункт вывоза продукции, вырабатываемой во всем восточном Перу, так называемой Монтанье, с его огромными пространствами богатых лесов, площадь которых значительно превышает всю территорию Польши. В смысле политическом Икитос играет роль перуанского бастиона, противостоящего трем алчным соседям: Колумбии, Бразилии и Эквадору.
Европейцу кажется невероятным, что оживленный город с двадцатитысячным населением, столица обширного департамента, не имеет никаких сухопутных дорог, которые соединяли бы город с центром страны.