Немногие, вероятно, знают, что проезд в третьем классе парохода от портов Западной Европы — например, Гамбурга, Антверпена или Ливерпуля — до порта Белен-Пара, находящегося в устье Амазонки, стоит всего двенадцать английских фунтов, а до города Манауса, расположенного за тысячу семьсот километров вверх по Амазонке, всего лишь пятнадцать с половиной фунтов.
А вот до штата Пернамбуку, находящегося недалеко от Пара 4 , проезд из Европы в том же третьем классе стоит уже около тридцати фунтов, хотя Пернамбуку лежит на трассе многих пароходных линий, связывающих Европу с восточным побережьем Южной Америки. Чем объяснить такое резкое расхождение в ценах и почему проезд до Амазонки стоит так дешево? Очевидно, потому, что туда мало кто ездит. Основной поток эмигрантов из Европы устремляется в порты, лежащие южнее от Пернамбуку до Буэнос-Айреса. Всех этих бедняков гонит крайняя нужда. И вот их-то алчные пароходные компании немилосердно обирают.
Однажды я отправился в Южную Америку на судне, принадлежащем «Ройяль Мейл компани», и попытался подсчитать доходы, которые пароходство получает от бедняков-пассажиров третьего класса. Я сопоставил их с тем, что приносят пароходству немногочисленные пассажиры первого и второго классов. По моим подсчетам оказалось, что обитатели третьего класса не только сполна оплачивали комфорт и роскошь, которыми пользовались пассажиры двух первых классов, но и приносили пароходству львиную долю гигантских прибылей. К тому же бедняки-эмигранты были обречены на переезд в ужасных антисанитарных условиях, глубоко оскорбляющих человеческое достоинство.
На этот раз, купив билет по дешевой цене, я плыву на судне, носящем звучное имя «Гилярий». Оно принадлежит английской компании «Бус Лайн». Путь мой лежит от Ливерпуля до Манауса. Укажу для точности, что этот переезд стоит мне пятнадцать с половиной английских фунтов плюс еще десять шиллингов.
Пятнадцать фунтов — это плата за проезд, койку и питание в течение почти четырех недель, а за добавочные полфунта, сунутые мною on the right place to the right man, — то есть в руку господина главного стюарда, — я получаю в безраздельное пользование еще три койки — иначе говоря, всю четырехместную каюту, да еще сверх того нежные заботы главного стюарда. Как видите, господин стюард гораздо щедрее своих хозяев!
Кормят нас четыре раза в день. Пища обильная, здоровая, но ничего изысканного — типично английский стол. Дважды, под звуки музыки, нам подают горячие мясные и рыбные блюда, картофель, макароны, рис, овощи. После Лиссабона на столе появляется совсем неплохое красное вино. Если у вас аппетит хороший, — можете требовать любое количество еды. Нет, на питание жаловаться нельзя было!
3. ЧИКИНЬО
Наше резвое судно «Гилярий» смело рассекает волны и вспугивает стаи летающих рыб. Зрелище занятное: рыбы здесь куда крупнее тех, что встречались нам до сих пор.
Взлетают вверх они у самого парохода. Пассажиры стоят вдоль бортов, возбужденно жестикулируют и обмениваются громкими репликами. Мой сосед, маленький бразилец, в восторге. Он взбирается на перила, размахивает руками и ногами, не замечая в пылу возбуждения, что лупит при этом меня, и истошно вопит:
— Рыбы! Рыбы!..
Но рыбам уже надоело резвиться. Вероятно, они уплыли в другом направлении. Все успокаиваются, мой маленький сосед тоже. Я с удовольствием его разглядываю. На полном загорелом личике блестят черные энергичные глазенки.
— Ты куда направляешься? — заговариваю с ним.
— О, очень далеко! На самую перуанскую границу. Там живет мой отец.
Оказывается, отец мальчонки — кабокло, то есть житель южноамериканских тропических лесов. Кабокло — бразильцы белой расы с примесью индейской, а иногда и негритянской крови.