– Посмотри, как Колбат бежит с донесением, – это же друг бежит, который не выдаст, поможет в трудную минуту.
Лена взглянула и вдруг покраснела.
– Ты что? – спросил отец.
– А ты не будешь смеяться?
– Наверно, не буду.
Лена побежала в столовую, порылась в ящике своего стола и вернулась с какой-то бумажкой.
– Вот, – сказала она, – это не мое, это от Колбата. Только я когда писала, мы с Васей смеялись, а теперь мне очень жалко Колбата, и я не знаю, как быть. – И она снова нахмурилась.
– Ты, Ленуша, не печалься, – сказал отец, – давай-ка вместе посмотрим.
На бумажке было написано:
«Начальнику штаба N-ского стрелкового полка.
Я, военный пес службы связи – забайкальская лайка Колбат, в прошлом году был уволен из Красной Армии за непослушание и невыполнение команд. Теперь я исправился и прошу снова принять меня на службу в Красную Армию в прежний мой полк к собаководу Савельеву.
Колбат».
– Ну что же, – сказал отец, – замечательное заявление и как раз попало по адресу. Можно наложить резолюцию?
– Ой, нет, погоди! Я еще немножко подумаю. Ведь тогда Колбата надо отдать насовсем и его возьмут в собачий городок, а как же мы без Колбата? И что я наделала! – Голос у Лены был совсем печальный.
– Лена, – сказал отец, – давай-ка поговорим серьезно. Вон и Колбат явился.
Лена уселась на стул, и к ней сейчас же подошел Колбат и положил морду ей на колени.
– Почему ты решила вернуть Колбата в полк?
– Потому что он лучше всех связных собак, и Савельев это говорит всегда. И ты говорил раньше, что не стоит для своего удовольствия портить хорошую собаку. И раз уж Колбат исправился и стал такой послушный, пусть работает с вами. Все равно ему просто бегать нельзя, так мама говорит, а если он будет с Савельевым ходить на ученья, то он не очень будет скучать о нас. Когда я писала, я думала, что все очень хорошо выходит, а сейчас мне так стало его жалко… – И Лена, по своему обыкновению, нахмурилась и замолчала. Так с ней всегда бывает, когда она боится заплакать.
– Чудачок ты мой! – сказал отец. – Ну, если жалко, то и не отдавай. Ты имеешь полное право не отдавать Колбата. Вы с мамой спасли ему лапу, вернули доверие к людям, и если бы не вы, Колбата отдали бы из полка и он, конечно, не стал бы снова связной собакой. Чего же ты повесила головушку? Погляди-ка на меня веселее.
Лена покачала головой:
– Я не могу повеселее, потому что мне жаль и Колбата и тебя. И даже почему-то стыдно. Ты уходишь на всякие ученья, и тебе трудно. А если бы с тобой был Колбат, ты бы его послал куда тебе надо и сам не ходил бы и не уставал. И, значит, нечего жалеть мне Колбата.
– Ну, Лена, если только из-за этого, я тебе скажу, что у начальника штаба дела много, я не хожу всюду сам – у меня помощники есть, так что при мне Колбату быть не придется.
– Ну, а все-таки Колбат может вам всем помогать на ученьях?
– Тут и говорить не о чем, Лена! Не только на ученьях – Колбат поможет и в бою. Но подумай еще хорошенько, как все будет, если отдашь Колбата. Сначала он будет жить у нас и тренировать его будет Савельев с Гусельниковым – хороший есть такой парень, из молодых. Но когда он хорошо сработается с ними, его придется перевести в собачий городок. Тогда он уже правда уйдет от нас. Так что подумай: не лучше ли не затевать всего дела?
– Папа, – сказала Лена, – ты уж прими заявление Колбата, пожалуйста.
Начальник штаба N-ского стрелкового полка вынул из полевой сумки красный с синим карандаш и написал на уголке заявления: «Начальнику связи. Пес Колбат, рождения 193… года, прибывший из запаса, зачисляется на службу в полк с последующим возвращением после окончательной выслуги по месту жительства к своим хозяевам».