Ему уделялось много внимания и ласки, его выделяли среди других собак, и он все оправдывал своим умом, сообразительностью, выносливостью, но обращение с собой запомнил крепко. Следовало бы отметить в его характеристике, что он требует повышенного внимания, но этого, к сожалению, не сделали. А это важно! Получился результат, весьма интересный для изучения. И он нас кое-чему научил. Тот же Понтяев может воспитывать Вилюя, но у него отбивается от рук Колбат. Почему? А потому, что собака имеет свой характер и характер этот надо понять, чтобы с ней работать. А теперь Колбат после своего ранения попал у нас дома в полосу общего внимания, доверился и очень расположен к возвращению утерянных им навыков.
После этого разговора прошло недели две, в течение которых Андрей ежедневно сам проводил занятия с Колбатом. Затем была устроена проверка. Андрей молча поднял руку на уровень плеча – Колбат сел. Андрей пошел к двери – Колбат повел за ним глазами. Андрей указал: «рядом», и Колбат ровно двинулся у левой ноги Андрея. Так, команда за командой он все исполнил, как по писаному.
Желая показать Колбату, что им довольны, мы разрешили Лене побегать с ним. Колбат носился по комнатам с разинутой пастью, высунув язык, прыгнул на диван и сел, блестя глазами, зная, что на диван прыгать нельзя, и понимая, что сегодня ему это позволено.
Пришлось и нам с Леной выучить, как подается четкая военная команда. И мы стали заниматься с ним каждый день.
Мы вскоре заметили, что во время занятий у Колбата выключается внимание ко всему, что его раньше занимало. В обычное время он всегда настораживался при виде Лениной белой кошки и слушал наше «фу» с видом разочарованным и забавным, как бы говоря: «Эх, и рванул бы я вашу кошечку, если бы не это „фу“!»
Кошка, прекрасно учитывая это, никогда не ходила мимо Колбата по прямой линии, а всегда по окружности, в центре которой лежал Колбат. Но стоит нам начать заниматься с Колбатом, кошка, чувствуя, что собаке теперь не до нее, сейчас же осмелеет и прохаживается поблизости от Колбата.
Оставили мы его раз «сидеть», а сами наблюдаем в зеркало и видим: кошка спрыгнула с дивана и пошла к нему. Колбат заострил ухо и смотрит, чуть склонив голову вниз, но не вскакивает. С невиданным нахальством кошка прошла, задев его пышный, лежащий веером на полу хвост, но Колбат не тронулся, только повел на нее блестящим глазом и занюхал, а кошка от этого вдруг зашипела и отскочила. Он еще посунул в ее сторону мордой, будто желая прогнать: кошка мешала ему угадывать наше близкое присутствие и высматривать, когда мы покажемся из-за двери. Кошка ему была просто неинтересна.
Мы попробовали оставить их одних, сказав предварительно «фу». Кошка ела, а Колбат стоял как вкопанный, упорно глядя на ее розовый мелькающий язычок. Колбат даже не приближался к кошке.
Если войти в это время в комнату, Колбат мельком обернется, мотнет головой, взбросив ухо, словно скажет: «Обратите же наконец внимание! Ведь этак кошка может все съесть без остатка!» – и снова смотрит на кошку, наклонив голову набок и роняя изо рта крупные капли слюны.
С тех пор мы были уверены, что наше запрещение действует бессрочно.
Постепенно, не обременяя Колбата, мы повторили с ним сначала весь курс общего послушания служебной собаки. И Андрей и Савельев всегда хвалили его за чистоту работы и решили в ближайшее свободное время начать с Колбатом занятия по пробегу на пост.
8
Давно уже, с самого солнцеворота, который бывает 25 декабря, повернуло солнце на лето, а зима – на мороз. Дни всё прибавлялись и стояли яркие, сияющие. Нет красивей зимы, чем у нас на Дальнем Востоке! А морозы по утрам бывали крепкие. Шел февраль, и вокруг городка намело снегу.