Я дважды перечел записку и, подозвав «дрожке», поехал домой.
Первым, кто встретил меня, был генерал. Он стоял у письменного стола и, указывая на запрятанный микрофон, громко сказал:
– Наконец-то! Знаете, что натворил ваш обожаемый Сеоев? – Он сделал паузу: – Избил до полусмерти какого-то фокусника или акробата… Хорошо не знаю, словом, набезобразил… Сейчас мне звонили из полицейского участка, он находится там. Я просил как-нибудь замять это глупое, скандальное дело, а сержанта направить ко мне.
– Какого фокусника? – переводя дыхание, спросил я.
– Черт его знает! Какого-то Ко или Го… Жу… цина, – предостерегающе размахивая пальцем, безразличным голосом сказал генерал.
– Го Жу-цина? Вот здорово! Это того самого, к которому мы сегодня должны были ехать. Теперь я понимаю, почему он так внезапно отменил свой сеанс! – сказал я смеясь.
– Что тут смешного? – сердито оборвал меня генерал, кивая в сторону микрофона. – Это безобразие ложится пятном на нас. Я вас прошу, Александр Петрович, – холодно продолжал он, – разберитесь немедленно в этом деле и накажите Сеоева…
– А если он не виноват?
– Что значит не виноват? Что бы там ни было, глупая ссора или пьяная драка, я не знаю, что там произошло, но такое безобразие безнаказанным оставлять нельзя. Если надо, то откомандируйте его обратно в часть, а взамен потребуйте более дисциплинированного солдата.
– Слушаю-с, товарищ генерал, – деревянным голосом сказал я.
– А теперь, – переходя на прежний тон и лукаво подмигивая мне, продолжал генерал, – не завидую я этому фокуснику, которого отделал наш медведь.
– Боюсь, что после лап этого великана бедняга Го Жу-цин не скоро начнет свои сеансы, – сказал я.
– Я вас понимаю, но ничего… Вы сможете и под другим предлогом повидаться с вашей журналисткой. Ведь признайтесь, что вас огорчила не затрещина, полученная фокусником, а неудачное свидание с мистрис Барк? Кстати, видели вы Генриэтту Янковецкую?
– Видел. Очень приятная дама. Но этот окаянный сержант со своей затрещиной помешал нашей дальнейшей беседе. Сеанс у Го Жу-цина не состоялся, а поехать в «Пель-Мель», куда меня приглашали, я не захотел.
– И хорошо сделали. Подальше от таких подозрительных мест. А теперь позвоните, пожалуйста, вот по этому телефону в полицейский участок, вызовите раис-назмие – капитана полиции Боруги и попросите его прислать к вам Сеоева… Ну, и, конечно, помня о местных традициях и нравах, намекните ему о хорошем «бакшише».
– Сейчас сделаю, – сказал я и, записав номер телефона, позвонил в полицейский участок.
Спустя сорок минут Сеоев в сопровождении добродушного ажана входил ко мне. Ажан сдал задержанного сержанта и очень довольный «бакшишем» отправился назад, позванивая серебряными риалами, полученными от меня. Великан-сержант, вытянувшись во фронт, стоял у стола, ожидая моих расспросов. Но я молча и выразительно показал ему на микрофон и затем в сторону сада. Сержант понимающе закивал и, осторожно ступая на носки, вышел в сад. Я оглядел его широченные плечи и огромные, величиной с хороший кочан, кулаки и невольно улыбнулся.
Заперев кабинет, я прошел в сад.
– Товарищ полковник, разве вы не получили через дежурного мою записку? – спросил Сеоев, поджидавший меня возле фонтана.
– Получил, но очень поздно и, откровенно говоря, не понял, куда вы отправились, – ответил я, подходя к азиатской половине дома Таги-Заде.
Завидя нас, генерал, отложив в сторону бумаги, сухо сказал:
– Доложите, сержант, что произошло у вас с фокусником Го Жу-цином и почему вас задержала полиция?
Так как рассказ сержанта длился очень долго и ему было задано много вопросов, не имеющих прямого отношения к Го Жу-цину, я расскажу о том, что произошло за эти дни с нашим симпатичным, но неудачливым героем.