К ней я попала из миссии…
– Откуда?
– Из польского отделения Международного Красного Креста, или «миссии», как мы, беженцы, называем его. Оно объединило всех полек, бежавших через Румынию и Россию от немцев в тысяча девятьсот сороковом году.
– И давно вы в Иране?
– Как только армия Андерса и все польские гражданские организации пришли сюда… Но зачем вы спрашиваете это? – она удивленно взглянула на меня.
– Чтобы больше знать, ведь я так мало знаю о вас, Зосенька.
– Я не делаю тайны из моей жизни, она так невелика, что ее можно рассказать в двух словах, – грустно улыбнулась девушка. – Когда мы пришли сюда, англичане часть беженцев распределили по местам. Одни уехали в Индию и Ирак, другие пошли на работу, третьи были зачислены во вспомогательный корпус при вооруженных силах, а меня, как владеющую английским языком, назначили преподавательницей английского языка в школу для польских офицеров, но затем совершенно неожиданно послали к госпоже Барк, которой меня рекомендовало начальство из «Красного Креста».
– Где вы научились английскому языку?
– В Варшаве. Я с отличием окончила колледж «Святой Екатерины»… – не без гордости ответила Зося.
– Но… как же вы, учительница, интеллигентная девушка, согласились, извините меня, Зосенька, идти в услужение к мистрис Барк?
– Что же было делать? Занятия в школе прекратились, быть просто беженкой я не хотела, тем более, что особенно церемониться со мною не стали бы. Труда я не боюсь и, уверяю вас, что мне у госпожи Барк во много раз легче и спокойнее, чем было в офицерской школе. Госпожа Барк никогда не давала мне понять, что я ее горничная или камеристка. Она тактична, воспитанна и мила со мной, у меня есть и свободное время и, правда, небольшие, но свои деньги. У меня есть платья, госпожа Барк сразу же одела меня, ни разу не дав мне почувствовать этого великодушного жеста. Я должна прямо сказать, что при всех странностях, окружающих меня, я дорожу моим местом…
– Каких странностях, Зося? – спросил я.
Девушка опустила голову, и мы молча прошли добрых два десятка шагов.
– Не спрашивайте меня, я ничего не отвечу вам, пока не увижу Януся… Я не могу идти против своей совести…
– Ну, а когда Ян будет с нами?
– Тогда… тогда и я буду с вами, – взволнованно прошептала она.
Я взял ее под руку, и она доверчиво прижалась ко мне.
Навстречу шел толстый иранец в мягкой шляпе и накидкою в руках. Я нагнулся к самому уху девушки и довольно громко сказал:
– Но такой красотки, как вы, я не видывал… даю честное, благородное слово!
Прохожий был уже далеко, когда я с тем же развязно-ухажорским видом шепнул Зосе:
– Не подумайте, что я сошел с ума!
– Я понимаю вас, пан полковник, – отодвигаясь от меня и кокетливо улыбаясь, ответила она.
Так, шутя и смеясь, мы дошли до отеля «Англетер», в котором жила госпожа Янковецкая.
Номер, который занимала она, был хотя и двойной, с нишей и альковом, над которым пышно распростерся балдахин, но всем своим разнокалиберным убранством, типично отдельной обстановкой подчеркивал временное пребывание в нем своей жилички. И если, квартирка мистрис Барк была одновременно и изящным дамским будуаром и строгим деловым кабинетом журналиста, то жилище госпожи Янковецкой носило характер дорогого, но все-таки обыкновенного гостиничного номера.
Обе дамы любезно встретили меня. Зося хотела удалиться, но мистрис Барк удержала ее.
– Я имел удовольствие познакомиться с вашим волшебником, господином Го Жу-цином, – сказал я. – Оказывается, сеанс в прошлый раз не состоялся только потому, что некий сержант, кстати сказать, мой подчиненный, побил бедного волшебника. Я не без сочувствия говорю это, так как этот забияка – огромный мужчина атлетического сложения, а бедный китаец показался мне тщедушным и хилым человечком.