Большевики демонстрировали озабоченность положением трудового люда в царской России, Троцкий мыслил шире, глубже – он замахивался на установление новых порядков во всем мире.
Что стояло за выбором Троцким своего политического пути?
Прежде всего, конечно, Парвус. Взяв Троцкого в ученики, он на всю жизнь зарядил его одним заданием: мировая революция, для благозвучия названная им «перманентной». К симпатиям Парвуса прибавилась весьма влиятельная американская родня – особенно близко сошелся с нею Троцкий перед царским отречением. Это были Шиффы (через Животовских из России). После этого последовало сближение с Варбургом, европейским резидентом американских банков. Вторая женитьба Троцкого окончательно укрепила его положение в мире хозяев большой политики. Став избранником такой компании богатых и влиятельных людей, молоденький Лейба обрел и основательную доверительность.
Примечательно, что, покуда совершалось новое брачное таинство будущего диктатора России, прежняя его жена с двумя болезненными девочками бомбила свекра отчаянными письмами из далекой холодной Сибири. Отец Троцкого, суровый, властный старик, всю жизнь держался законов Торы и Талмуда. Поступок сына привел его в ярость. Дети вообще его не радовали. Только что одна из дочерей без родительского разрешения вышла замуж за Льва Розенфельда, находившегося на нехорошем счету у полиции (будущий «хозяин» Москвы Лев Каменев). Отец Троцкого решился на крутой поступок: в синагоге при раввине он проклял Лейбу и навсегда отказался от такого сына. Еще не замолкли страшные слова ритуального проклятия, как послышался стук упавшего грузного тела – грохнулась в обморок мать Троцкого.
Казалось бы, родительское проклятие должно было повредить репутации Лейбы в еврейском мире. Получилось же совсем наоборот. Именно в качестве проклятого он появился в бурном 1905 году в Петербурге и возглавил столичный Совет рабочих депутатов.
Крах любого восстания калечит и зачеркивает судьбы многих. Так вышло и в России. Однако провал первой революции почему-то вдруг возвысил репутацию всего лишь одного участника – Троцкого. Ни Ленин, ни Плеханов, ни Мартов, как известно, никаких «дивидендов» от этой провалившейся затеи не получили.
Царский суд приговорил Троцкого к новой ссылке, на этот раз пожизненной, за Полярным кругом. Приговоренный лишь усмехнулся в свою остроконечную дьявольскую бородку. Сибирские порядки ему были известны. И он, нисколько не задерживаясь на ледяных енисейских берегах, снова бежит и появляется в развеселом Париже.
Вспыхнувшая мировая война оглушила планету грохотом орудий. Однако под этот грохот тайно и явно осуществлялись глубоко продуманные планы. Троцкий в эти годы держался как бы в тени. Не высовываясь, не засвечиваясь, он готовился к своей будущей великой роли. О том, чему он посвящал свой досуг, известно мало, чрезвычайно мало. Прежде всего, конечно, слушал, впитывал, мотал на ус наставления учителя, тучного жизнелюбца Пар-вуса… Читал и конспектировал Дизраэли, лорда Биконсфилда, лидера английских консерваторов.