Вот вы командир полка, стоите в обороне. И полк ваш, извините, донельзя завши вел. Спрашивается: кто виноват? По-вашему, вши виноваты. А по-моему, солдаты, офицеры, командир. Грязнули просто, вот и все!
– Так вы, – рассердился инженер, – похоже, и «Протоколов сионских мудрецов» не читали?
– Это почему же? Еще как читал!
– Ну и… Ну?
– Обыкновенный мобилизационный план. Проворонили! Мы точно такой же стащили у австрийцев перед войной через полков ника Редля.
– Но вы же видели, что там написано!
– А что бы вы от них хотели? Все, в конце концов, от нас зависит. Поэтому я и не понимаю… Когда я слышу: «Бей жи дов», мне хочется заорать: «Бей дураков!»
– Но разве волки не опасны?
– Опасны. И еще как! И тигры опасны, и львы. И скорпионы, и фаланги. Змеи… Клопы опять же, блохи, вши. Но мы-то, люди, не пропали. И не пропадем! Все от нас зависит.
– Стоп! Но если вы, как командир, вдруг нашли вошь у солдата…
– Это безобразие. Немедленно баня, хар-рошая баня!
– Прекрасно! Давайте на этом и договоримся – баня. Вы ж видите, вокруг одни о н и!
– Не согласен. Засилье вижу, это да. Но обилия… нет, не вижу. Да и откуда ему взяться? Повторяю: сколько их и сколько нас!
С усталым видом Завойко замолчал, но продолжал смотреть на своего упрямого собеседника пристально, настойчиво. Под таким взглядом Корнилову стало неловко.
– – Позвольте мне, Лавр Георгиевич, заехать вот с какой сторо ны. Вся поэзия, как мы знаем, посвящена воспеванию глаз. Но известна ли вам хоть одна поэтическая строка о почках или печени? Голову кладу, что нет. А между тем человек без глаз живет, но вот без печени, без почек…Да кто же с этим спорит!
– Вы, вы спорите, ваше превосходительство!.. Скажите, разве охранное отделение – это не печень и не почки государства? Их назначение – выводить из организма всяческие яды. А как наша охранка выводила эти яды? Позор! Ее эти яды переполнили… Один Азеф что стоил. Азеф – это самый настоящий цирроз пече ни. Наша охранка сгнила, продалась. Сам Господь Бог отметил Азефа редкостным безобразием: Бог шельму метит… Так нет же!
– Но мы же о евреях…
– Так а я-то о чем? Я же о них и толкую. Наша охранка, занявшись провокаторством, оказалась переполнена евреями. Один за одним… они забили там все. Они поразили этот важный орган. Генералы из охранки стали плясать под их дудку – вот в чем дело! Разве можно подпускать это племя к чему-нибудь жиз ненно важному? Боже упаси! В России и не подпускали… Были специальные законы. Охранка первой наплевала на запрет. И вот итог. Они поразили нас в самую печень!
– Тут с вами спорить трудно, – уступил Корнилов. Завойко обе руки приложил к груди:
– А зачем спорить? Зачем? Не надо спорить… хватит. А то… доспоримся.
В полном расстройстве он умолк, но все же не удержался и язвительно напомнил, как на днях командующий войсками столичного округа в компании с министром иностранных дел долго и униженно уговаривали каких-то двух пархатых пожалеть, пощадить, не губить русское офицерство!
Корнилов стал мрачнее тучи. Моментально вспомнилось, как пришлось унижаться и переругиваться, как ерничали развязные Нахамкес с Гиммером. Как бы то ни было, но от прямой расправы офицеров удалось спасти. Правда, комиссарчики все же отстояли армейские комитеты. С нынешнего дня командирская деятельность офицеров будет непременно контролироваться этими выборными органами. Тут даже каменный Милюков махнул рукой: черт с вами, пускай будет по-вашему!..
В Петрограде забастовали прачки. На Невский вышла демонстрация немолодых, увалисто шагавших баб с красными разваренными руками. Двое молодых бабенок в задорно повязанных платочках несли на палках плакат. Прачки требовали от правительства увеличения постирочной платы.