Вечером такие девушки сюда заглядывают!
— Так ведь, наверное, не одни?
— Одни, не одни! Не ломай голову. Если понравится — придумаешь, как отбить.
Фризе улыбнулся.
— Верно говорю. Ты еще молодой. Я бы… — Степан махнул рукой. — Жаль, летом работы много. А зимой девушки дома сидят. Знаешь, генацвале, из твоего Литфонда сюда каждый вечер такая козочка приходит… — Он сложил пальцы и, поднеся к губам, сочно чмокнул. — Высокая блондинка, глазищи — во! Попка, талия — лучше не придумаешь.
— Зовут Ирочка. — Портрет, нарисованный грузином, был точный.
— Знаешь?! — Степан восхищенно поцокал языком. — Красуля. Но… У нее — сопровождающий. Круто упакованный тип. И злой! Что тебе мхедриони.
Фризе насторожился. Вот почему Карташева исчезает каждый вечер! И без особого интереса относится к его попыткам познакомиться поближе. У нее уже есть мужчина. И как это ему до сих пор не удалось засечь их встречи? Он не сомневался: этот мужчина — Вячеслав Горобец, которого сыщик не смог отыскать в Москве.
— Я уже пытался к этой шалунье подкатиться, — сказал Владимир.
— И как?
— Улыбается загадочно. И только.
— Вот видишь. Тебе улыбается, а другим язык показывает. Я видел. — Степан хоть и подпустил туману, по его обиженной интонации Фризе понял, что так пренебрежительно Ирочка обошлась именно с ним.
— Чего еще про мхедриони скажешь? Кроме того, что он злой?
— Злой, он и есть злой, — философски ответил Степан. — Шашлык кусками заглатывает. Можешь себе представить? Я что, зря стараюсь? Вымачиваю мясо в вине. В уксусе. Не даю подсохнуть. Скажи, Володя, ты же ел мой шашлык.
— Настоящий шашлык.
— Вот! Настоящий. А он…
— Теперь понимаю, почему Ирочка улыбается загадочно. — Фризе решил побольше разузнать про глотателя шашлыка. — И ради кого красуля нами пренебрегает?
— Я же сказал. — Степан отвлекся на двух девиц, расстеливших на песке большую цветастую простыню и подставивших ласковому балтийскому солнцу голые груди.
— Какой он? Молодой, старый? Брюнет? Рыжий?
— Блондин. — Степан со вздохом отвел взгляд от нудисток. — Красавчик лет тридцати. Но злой! Славик. «Славик, закажи виски», «Славик, а лед?», «Славик, едем на ранчо».
Степан очень точно передал интонацию Ирочки. Получилось смешно. Только ласковое «Славик» никак не вязалось с «мхедриони».
— Выходит, кавалер с тачкой?
— Тачка будь здоров! Белая «ауди». Но чует мой грузинский шнобель — уведут у него тачку. А ты — Ирочку.
— Постараюсь. А кто — тачку?
— Да это я так! От зависти. — Он помолчал. Смешно топорщил жесткие усы. — Но и то правда — один абрек уже второй день за Славиком приглядывает. С сотовым телефоном. У него, наверное, и приборчик есть, чтобы сигнализацию засканировать. А может, меня зависть заела. Фантазии. Хороша девка! — Степан поднялся со скамейки. Протянул Фризе руку. — На шашлык придешь?
— Обязательно. Может, выпьем еще по бутылочке?
— Ты что? А мангалом кто управлять будет?
Заметив, что Владимир потянулся к карману, Степан гордо предупредил:
— Я угощал, генацвале! — и поиграл кустистыми черными бровями.
Степан занялся шашлыками, а Фризе все сидел и любовался заливом. Время от времени поглядывал на дорожку вдоль шоссе. Поэтесса Карташева сегодня припозднилась.
ДЕТЕКТИВ И ПОЭТЕССЫ
Пляж потихоньку заполнялся народом. Появились несколько пожилых дам. Отпустив пару нелестных замечаний в адрес нудисток, они по-хозяйски расположились на песчаных дюнах. Пестрые полотенца, сумки с едой и питьем, платья, наброшенные на чахлые, с трудом пробивающиеся из песка березки, нижнее белье, в котором они загорали, не дав себе труда надеть купальные костюмы, — все это начисто лишило пейзаж утреннего очарования. Невесть откуда налетевший ветерок унес последние клочки тумана, зарябил воду. Утки, нырявшие рядом с берегом, откочевали на глубины.