– Мужики, да вы что? – разводя руки, вопрошал обыскивающих Журавлев, у которого в чемодане со строительным инструментом откопали боевой патрон от пистолета Макарова. – Я о нем давно и забыл. Это еще в курсантские годы со стрельбища прихватил, так и валяется, – объяснял он.
Ему поверили, но патрон все же изъяли.
В секретере Кузякина участковый Ел-кин обнаружил дорогую сердцу хозяина гранату и вызвал саперов, которые, посетив квартиру, признали ее учебной. А из книжного шкафа у Анны Сергеевны был вытащен на свет Божий, очищен от пыли и описан в протоколе том «Капитала» со штампом институтской библиотеки – бессмертное творение прежде популярного экономиста Маркса. Та же участь постигла и хрустальную вазу, послужившую урной для бюллетеней во время официального голосования.
Однако самые ценные доказательства добыли в квартирах самого Скокова и его родственника. Толик Филимонов, перебирая школьные принадлежности детей брата, наткнулся в книге «Родная речь» на тетрадный лист, сложенный пополам и используемый в качестве закладки. Развернув его, – он прочел содержание документа, носившего название «Расписка». «Я, Валентин Скоков, – говорилось в нем, – получил в качестве аванса за работу деньги в сумме 1000 (тысяча) долларов США». В конце стояла дата 17 декабря и подпись. Сомнений быть не могло. Бумага была написана Скоковым и имела непосредственное отношение к убийству на Турбинной.
Увидев в руках оперативника этот убийственный для всех клочок бумаги, Володя сделал стремительный выпад и попытался выхватить улику. Но Толик был начеку, и поэтому, нарвавшись на его встречный прямой в челюсть, хозяин квартиры окопался среди деталей конструктора «Лего», детских машинок и кукол дочери. Толик же, как ни в чем не бывало, сунул расписку в карман. Вместе с помощником он закрутил Володе руки за спину и щелкнул наручниками.
– Сволочи, руки отпустите! – закричал Володя, попытавшись вырваться, но за оскорбление тут же получил кулаком в бок и затих.
Через пятнадцать минут бунтаря доставили в отдел и сунули в камеру для последующего детального разговора.
Надежду Скокову опер Пушков и отданный под его начало участковый дожидались на лестнице до самого вечера.
С раннего утра, действуя согласно полученным от мужа инструкциям, Надежда обманула дежуривших около подъезда милиционеров и вынесла из квартиры все ценности. Однако, мучаясь от неопределенности и страха, все же вернулась домой, оставив дочек под присмотром своих родителей.
Встретив на лестнице ожидавших ее сотрудников, она постаралась изобразить удивление и долго знакомилась с постановлением на обыск. Была она готова и к вопросу о нахождении мужа, ответив, как учил Валентин.
– На заводе он тоже отсутствовал, – проинформировал ее Пушков, заходя следом за хозяйкой в квартиру.
– Куда же он делся? Может, любовницу себе завел? Я ведь с ним развестись собираюсь, – стараясь казаться невозмутимой, предположила Надежда.
– Думаю, что ваш муж в бега подался. Он в убийстве подозревается, – ошарашил ее оперативник. – Разве вам об этом неизвестно?
– Вы что, смеетесь? Кого он, кроме комара, убить может, – с натужной улыбкой ответила Надежда.
– Бомжа одного по просьбе вашего родственничка за две тысячи долларов, а судя по всему, и двух других следом. Что называется, кураж почувствовал. Денег он вам не приносил? – снова полюбопытствовал Пушков.
После всего услышанного известные ей до этого разрозненные фрагменты сложились в почти законченную картину. Надежду охватил ужас, и она почувствовала слабость в ногах.
– С прошлого года ничего не приносит. Спасибо нашему государству, – с комком в горле промолвила она. – У него обо всем и спрашивайте, а меня с детьми оставьте в покое.
– Конечно, спросим, – заверил ее Пушков.