Ясное дело, эта трость должна быть большой, тяжелой и массивной. Но можно ли с такой тростью показаться па людных улицах Лодзи, в своей редакции или в кафе, где проводишь вечера? И он все откладывал момент приобретения трости, пока не встретил эту, изящную, темно-вишневую, с серебряным набалдашником.
– Она сделана из палисандра, – сказала седая дама, – а палисандр – очень крепкое дерево.
– Крепкое! – обрадовался он.
– Это изящная и стильная вещь. Шестьдесят лет назад она была верхом элегантности.
– Шестьдесят лет назад, – вздохнул он.
– У нее серебряный набалдашник. Некоторые набалдашники можно отвинтить и там оказываются углубления, в которых, если вам хочется, можно держать коньяк. Бывают тросточки со скрытым стилетом. Это, к сожалению, самая обычная. Набалдашник не отвинчивается. Нет и механизма для стилета. Наконечник у нее заделан наглухо.
– Она действительно кажется мне очень изящной и стильной, – согласился Генрик и добавил: – Интересно было бы узнать, кому она принадлежала раньше и кто фланировал с ней по улицам.
– О да, это было бы очень интересно, – улыбнулась седая дама. – Нам отдал ее на комиссию пан магистр Ян Рикерт. Он живет на Петрковской, в высоком доме с большими окнами. Вам известен этот дом, не правда ли?
Генрик вежливо кивнул. Тогда она объяснила, что магистр Ян Рикерт – искусствовед и что антикварный магазин поддерживает с ним тесный контакт, поскольку Рикерт иногда доставляет им для продажи ценные старинные вещи. Седая дама говорила с осторожностью, и Генрик сразу же понял, что магистр Рикерт попросту торгует редкими вещами, но делает это неофициально, чтобы не платить подоходного налога.
– Пан Рикерт, вне всякого сомнения, даст вам информацию о палисандровой тросточке, – сказала седая дама, заканчивая свой рассказ.
Он заплатил в кассу пятьсот злотых. Держа тросточку двумя пальцами, он гордо отправился домой, а вечером – в кафе. – Что ни день у Генрика новое чудачество, – сказал поэт Марек и добавил, что лично он предпочел бы купить в комиссионке красивую картину, а не какую-то там тросточку.
Генрик согласился. Картина действительно вещь значительно более нужная, чем тросточка. Но не для каждого. Он подумал: «У меня дома есть несколько картин, но вечером, на безлюдной улице…»
Юлия громко рассмеялась.
– Я думала, что Генрик все-таки станет современным мужчиной. Поговаривали даже, будто он откладывает деньги на автомашину. И вот на тебе: вместо машины – тросточка. Что это за мужчина?
Генрик слабо улыбнулся. Когда-то Юлия дала ему понять: если он купит машину, она готова совершать с ним автомобильные прогулки и они будут вместе, о чем он всегда мечтал и к чему стремился всей душой.
– Тросточка стоит недорого, – робко отозвался он. – Я заплатил за нее всего пятьсот злотых.
– Пятьсот злотых! – возмутилась Юлия. – Пятьсот злотых за совершенно бесполезную, никчемную вещь! Боже мой! – Гнев ее был неподделен. – Выйти замуж за такого человека – чистое наказание! Питается в самой дешевой столовке, шляпа обтрепанная, перчатки штопаные-перештопаные – и купил тросточку за пятьсот злотых!
Генрик уже не улыбался. Ему было очень неприятно.
24 мая
Генрик отдал тросточку подреставрировать, и она стала еще красивее. Набалдашник отливал серебром, а палисандр блестел темно-вишневой политурой. Железный наконечник гулко постукивал по плитам тротуара, когда он шел по пустынной улице вдоль кладбищенской стены.
Вечер был теплый, майский. Из-за высокой степы плыл густой, одурманивающий аромат распускающейся сирени. Огромная территория Старого кладбища была покрыта густым кустарником, укрывавшим провалившиеся могилы и покосившиеся памятники.