Хорошо хоть Настенька была дома, услышала сердечный толчок, выскочила на улицу, кое-как дотащила, доволокла отца до квартиры, до постели. Вздымая из подушки багровое лицо, Леонид Федорович веселился, как юродивый. Он смаковал свою беспомощность и боль, это было жутко и странно. Настенька долго не могла понять, как это пожилой человек способен радоваться болезни. Потом все же уразумела: отца как раз вполне устраивал порядок вещей, который казался ей кощунственным. Он так и говорил, сияя детской улыбкой: скоро, скоро освобожу место, а то слишком тесно в доме. За эти слова Настенька готова была его возненавидеть. Она положила ему на поясницу раскаленный утюг и так надавила, что он взвыл. Мать ее подбадривала: жарь его, жарь симулянта! Мария Филатовна в пику состарившемуся мужу к пятидесяти пяти годам заново расцвела. Многолетние метаморфозы уродства воплотились в чарующий облик миниатюрной, хрупкой женщины-девочки с бледным лицом привидения. Ее горбик теперь напоминал рюкзачок, который она нацепила на спину, чтобы ни в чем не нуждаться на долгом пути. Очи пылали отвагой и умом. На улице на нее заглядывались одинокие мужчины, преждевременно потерявшие подруг. С тяжеленной почтарской сумкой она легко порхала из подъезда в подъезд. Везде ее ждали друзья и поклонники. Давным-давно ее никто не видел унылой. Мария Филатовна жила со спокойным ощущением чуда, которое произошло при ее участии. Она выполнила свое предназначение на земле и заслужила право побездельничать. Став беззаботной, она заплела себе две нарядные косички и украсила их голубыми бантами. Леонид Федорович скрипел зубами от ревности, видя, как день за днем она прибавляет в женской прелести. Он молил Бога, чтобы тот поскорее уравнял их в немощи. Каково ему было, обезножившему, с утюгом на спине, слушать вкрадчивый, задорный смех помолодевшей жены. На Марию Филатовну теперь, пожалуй, лишь угрюмый вурдалак не польстился бы. Она сознавала свою женскую силу и по ночам дразнила муженька-инвалида, кусая его острыми зубками за что попало. Он просил ее: угомонись! Дочь слышит, как ты куролесишь. Она терлась об него горбиком, мурлыкала: старый дуралей! О чем беспокоишься? Разве я могу тебя бросить? Ты же Настенькин отец. При упоминании о дочери Леонид Федорович блаженно жмурился. О, да! Неслыханная им выпала удача. У них есть Настенька. Об этой радости надо говорить шепотом, чтобы никто не сглазил. В любое время ночи, проснувшись, Настенька слышала, как родители шушукаются. За мать Настенька опасалась еще больше, чем за отца. Ее неожиданно грянувшие женские чары вопияли о скором несчастье. Так внезапно озаряется нежным светом осенняя роза в саду. Так глупый воробышек восторженно трепещет перед открытой кошачьей пастью. Мама исполнена счастья, пока блаженна. Стоит ей увидеть мир таким, каков он есть, падшим и нищим, как она сразу скукожится, и уже безвозвратно. От нее останутся рожки да ножки да милый горбик-рюкзачок. Те, кто приваживал ее, угощал кофе и конфетами, завтра лишь брезгливо поморщатся, наблюдая ее утиные нырки из подъезда в подъезд. Вожделеющие ее нынче мужчины постыдятся вспомнить о пряной забаве. Как облегчить ей переход из светлого дня в ледяной мрак? Настенька была не свободна в своих чувствах. Она надрывалась от жалости к близким, потому и заторопилась домой, увидя, как тянется к ней неумолимая клешня безумца, неизвестно зачем очутившегося на воле. Как могло статься, что она уломалась на эту нелепую прогулку? Этот гнусный обольститель всегда будет ей чужим. Для него такие люди, как ее родители, конечно, пыль под ногами, мусор на свалке жизни. Из его зрачков высверкивают кинжалы злодейства. Почему она поехала кататься с ним на катере? Настенька постаралась честно себе ответить, и ответила. Алеша ей понравился. Более того, он поразил ее воображение.