Затем рыжего подняли за руки и за ноги и, не церемонясь, швырнули на диван.
Ворвавшаяся в комнату хозяйка квартиры увидела окровавленную физиономию своего возлюбленного. Это произвело на неё столь сильное впечатление, что она закричала:
— Изверги! Что же вы сделали с ним, сволочи!.. Гоша, что они хотят?
Неожиданно для самой Татьяны этот её гневный порыв оборвал самым вульгарным образом Гоша:
— Заткнись, толстая жопа, пока я тебя костылём не отдубасил, старая кретинка!
Он свободной от костыля рукой толкнул Таньку в глубь комнаты. Танька упала в кресло, удивлённо вылупилась на своего начальника и, протяжно ахнув, спросила:
— Гоша, за что-о-о?
— За все хорошее, коза драная, — коротко пояснил Кислицин и добавил, бросив взгляд на костыль и забинтованную ногу:
— Это по твоей милости я теперь буду в инвалидной коляске ездить.
В это время Пастухов, не обращая внимания на перебранку Кислицина и Ивановой, поднял с пола куртку Петра и стал выкладывать содержимое её карманов на стол. Сначала пистолет «ТТ».
Затем были вынуты документы: паспорт и водительские права на имя Петра Алексеевича Грищенко. И несколько мелких купюр.
А напоследок из небольшого нагрудного кармана была извлечена чёрная вязаная шапочка с прорезями для глаз и рта.
Увидев эту маску, Кислицин взвился от негодования и ярости.
— Ах ты, паскуда, — заорал он и, стоя на одной ноге, замахнулся костылём на пленника, который едва пришёл в себя.
Удар костылём по голове Петра мог окончательно вышибить из него сознание. Это не входило в планы Титова, поэтому он успел перехватить Гошину руку.
— Тихо, тихо, — проговорил Костя, — не дёргайся, а то упадёшь. Иди сядь на тот стул и не мешай нам.
Пока одноногого Кислицина тащили к стулу, он продолжал изрыгать ругательства в адрес пленного бандита:
— Козёл долбаный, сука! Оказывается, это ты, сундук с говном, мне сегодня ногу искалечил! Да я тебя кастрирую за это, чтобы таких же на земле больше не плодить.
— Ну что, Танюша, дотрахалась, маленькая, — миролюбивым, ласковым голосом обратился к ней Титов, — сдала, понимаешь, своего начальника бандитам, под пытки его подставила.
— Какие пытки? — поражение воскликнула Танька. — Я никого не подставляла. Слышишь, Гоша?..
— Молчи, дура, — яростно вскричал Гоша, — это ты вчера насвистела этому рыжему козлу, что мы в охранное агентство обратились?
— Я… Я только… — Танька замялась с ответом. — Я только поделилась…
— Мозгами своими ты с кем-то поделилась ещё при рождении! — заорал на неё Гоша. — Поэтому думаешь клитором! Ты этому уроду вчера сболтнула о нашей встрече с Костей, а он сегодня меня за это с утра вместе со своими друзьями в лесок отвёз и ногу изуродовал.
Танька подняла испуганно-недоуменный взгляд на окончательно пришедшего в себя Петра. Вид у того был неважный: губы разбиты, на переносице разрастался здоровенный синяк, из рассечённой брови обильно текла кровь.
— Петенька, как же так? — тоненьким голоском пропела Иванова.
— Да пошла ты, корова старая, — выругался бандит и плюнул на палас кровавым сгустком.
— Усохни, урод, — осадил бандита Титов, — мы ещё тобой сейчас займёмся.
Костя подошёл к Таньке и спросил:
— Ты где подцепила этого ковбоя?
— На улице познакомились, — осторожно ответила Татьяна.
— Он тебе говорил, кто он и чем занимается?
— Сказал, что охранник на каком-то предприятии.
— Что за предприятие и где он вообще живёт, ты знаешь?
Танька покачала головой и заплакала.
— Понятно, — тяжело вздохнув, произнёс Титов и повернулся к рыжему:
— Ну что, дятел, будешь стучать или начнёшь партизана на допросе из себя корчить?
— Чо хочешь? — прорычал пленник.
Титов взял со стола паспорт и, изучив его, произнёс:
— Значит так, господин Грищенко, тридцати лет от роду, уроженец села Романовка.