Сейчас он опускался прямо в ревущее сердце Большого Красного Пятна с взрывающимися внизу молниями шириной в целый континент; он знал, почему оно сохранялось в течение столетий, хотя состояло из газов, гораздо менее плотных, чем те, которые формировали ураганы на Земле. Тонкий вопль водородного ветра затухал по мере погружения в более спокойные глубины, сверху падали полотнища восковых снежинок, некоторые из которых слиплись в довольно ощутимые горы углеводородной пены. Здесь уже было достаточно тепло для того, чтобы могла существовать жидкая вода, но не могло идти и речи об океанах, так как газообразная окружающая среда была недостаточно плотной, чтобы их удержать.
Он спускался через облака слой за слоем, пока не попал в область такой ясности, что даже человеческое зрение было бы в состоянии рассмотреть район более тысячи километров в поперечнике. Всего лишь незначительный водоворот в громадной спирали Большого Красного Пятна, но он хранил тайну, существование которой люди давно предполагали, но не могли доказать. Вблизи подножия дрейфующих гор пены находилось несметное количество небольших, резко очерченных облаков приблизительно одинакового размера с одинаковым рисунком в красно-коричневую крапинку. Они казались мелкими только в сравнении с нечеловеческими масштабами окружающей среды; самое маленькое из них могло бы накрыть средних размеров город.
И они явно были живыми, похожими на колоссальных овец, с медлительной осмотрительностью перемещавшихся вдоль флангов воздушных гор и рассматривающих их склоны. Они общались друг с другом в метровом диапазоне, их радиоголоса звучали слабо, но чисто в сравнении с тресками и сотрясениями самого Юпитера.
Немного напоминая живые газовые мешки, они плавали в узкой зоне между замораживающими высотами и опаляющими глубинами. Узкой, да – но эта область была намного больше, чем вся биосфера Земли.
Они были не одни. Среди них стремительно перемещались другие существа, настолько маленькие, что их легко было и не заметить. Некоторые из них выглядели странными подобиями земных самолетов и имели приблизительно те же самые размеры. Но они также были живыми – возможно, хищниками, может быть паразитами или даже пастухами.
Перед ним открывалась целая новая глава эволюции, настолько же чуждая, как и та, которую он наблюдал на Европе. Здесь были торпеды, использующие, подобно кальмарам земных океанов, реактивный принцип движения, охотящиеся и пожирающие огромные газовые мешки. Но эти воздушные шары тоже не были беззащитными; некоторые из них оказывали сопротивление электрическими ударами молний и когтистыми щупальцами, похожими на пилы километровой длины.
Существовали даже еще более странные создания, эксплуатирующие почти что любые формы самой причудливой геометрии: полупрозрачные бумажные змеи, тэтраэдры, сферы, многогранники, клубки изогнутых лент… Гигантский планктон юпитерианской атмосферы, они были предназначены для того, чтобы плавать, подобно паутинкам, в восходящих потоках до тех пор, пока не проживут достаточно долго, чтобы произвести потомство; затем их унесет в глубины, где они превратятся в углерод и возродятся затем в новом поколении.
Он нашел мир, по площади в сотни раз больше Земли, и хотя видел много удивительного, ничто не намекнуло о наличии разума. Радиоголоса гигантских воздушных шаров доносили только простые предупреждения об опасности или страх. Даже охотники, от которых можно было бы ожидать более высокого уровня развития, были похожи на акул в земных океанах – такие же бессмысленные автоматы.
Несмотря на захватывающие дух размеры и новизну, биосфера Юпитера была хрупким миром, местом туманов и пены, тонких шелковистых нитей и бумажной толщины тканей, сотканных непрерывным снегопадом нефтехимических веществ, сформированных молниями в верхней атмосфере.