Это объяснение выскочило из него подобно чековой ленте, вылетающей из кассового аппарата, без малейшего признака предварительного раздумья. И не вина в том Ганна, что Пейдж, до того, как отправился в космос, пять лет был женат, и мог отличить крик ребенка достаточно взрослого, чтобы его можно было забрать из роддома от этого, родившегося всего несколько дней назад.
— Но разве здесь, — спросил Пейдж, — не опасное место для пребывания новорожденного — когда вокруг такое множество опасных болезнетворных вирусов, ядовитых дезинфектантов и прочих вещей?
— О, мы принимаем все надлежащие меры предосторожности. Я осмелюсь заявить, что у нашего персонала — гораздо меньший среднегодичный уровень заболеваемости, чем тот, что вы найдете на любом промышленном предприятии такого же размера. Хотя бы просто потому, что мы знаем проблему. А теперь, если мы пройдем вот в эту дверь, полковник Рассел, то увидим последний этап. Основной цех, где мы производим лекарства в значительных количествах, после того, как они себя оправдали.
— Да, мне хотелось бы взглянуть на это. А вы уже запустили в производство аскомицин?
Но этот раз Ганн бросил на него острый взгляд, не пытаясь никоим образом скрыть свой интерес.
— Нет, — ответил он, — он по-прежнему проходит клинические испытания. А могу я спросить вас, полковник Рассел, как случилось, что вы…
Вопрос, на который, как запоздало понял Пейдж, оказалось бы весьма затруднительно ответить, так полностью и не прозвучал. Над головой Гарольда Ганна пробудился к жизни ящичек переговорного устройства:
— Мистер Ганн, только что прибыл доктор Эббот.
Ганн отвернулся от двери, которая по его словам, вела в главный цех, с соответствующим, хотя и очень малым количеством вежливого сожаления.
— Ну, вот наконец-то мой человек, — с облегчением вздохнул он. — Боюсь, мне придется резко сократить нашу экскурсию, полковник Рассел. Вы уже могли видеть, что за собрание важных персон у нас сегодня на фабрике. И мы ждали только доктора Эббота, чтобы начать очень важную встречу. Если вы меня извините…
Пейджу ничего не оставалось, как ответить «естественно». Спустя некоторое время — как показалось — только несколько секунд, Ганн спокойно разместил его в приемной, откуда они и начали.
— Вы увидели все, что хотели увидеть? — спросила его секретарша.
— Думаю, что да, — задумчиво ответил Пейдж. — За исключением того, что увиденное несколько изменилось на пол-пути. Мисс Энн, у меня есть предложение, которое я хотел бы вам представить. Не будете ли вы так добры отужинать со мною сегодня вечером?
— Нет, — ответила девушка. — Я видела уже достаточно много космонавтов, полковник Рассел, и на меня это больше уже не производит впечатления. Более того, я не расскажу вам ничего сверх того, что вы услышали от мистера Ганна. Так что нет никакой необходимости тратить на меня свои деньги или время отпуска. До свидания.
— Не так быстро, — усмехнулся Пейдж. — Я говорю о деле — или, если вам так нравится, я намерен причинить вам неприятности. Если вы уже прежде встречали космонавтов, то вы знаете, что они любят быть независимыми. Не то, что эти конформисты, в жизни не покидавшие земли. Я интересуюсь вовсе не вашим девичьим смехом. Меня интересует информация.
— А я вот — не заинтересована, — спокойно ответила девушка. — Так что поберегите дыхание.
— Здесь Мак-Хайнери, — спокойно произнес Пейдж. — А также Сенатор Вэгонер, и кое-кто еще из влиятельных персон. Допустим, я отловлю кого-нибудь из них и сообщу, что «Пфицнер» проводит опыты над людьми?
Как только он произнес это, Пейдж заметил насколько побелели кулачки девушки.
— Вы просто не знаете, о чем говорите, — прошептала она.
— Допустим, такова моя жалоба. И я отношусь к ней серьезно. Мистер Ганн не смог скрыть от меня кое-что, хотя очень старался.