Все сидели на своих привычных местах: Файорио с лицом страдающего херувима развалился за центральным столом, Уиндл, сардонический эрудит, завис над грудой журналов, в то время как Гиссинг в свободной позе раскинулся на диване; лицо его оставалось спокойным и безмятежным, будто он слушал упоительную музыку. Впрочем, это было постоянным выражением его лица; Уиндл не без злости называл это выражением морды озадаченной крысы.
Сейчас Гиссинг обсуждал скептицизм доктора Уиндла.
— Послушайте, мальчишка действительно предельно искренен. Хотя то, что мы с ним делаем, конечно, ему не нравится. Он просто не хочет повторения своего неприятного опыта.
— Мы столкнулись воистину с чем-то непонятным. Этот случай явно выходит за пределы моего опыта, — я говорю не только об этом голосе, но и о лунном саде и фигуре на фоне неба. Было бы интересно узнать, что же все-таки потеряно в его памяти…
— Мне кажется, частично потерянную память можно восстановить, — предположил Гиссинг.
— Таковая возможность очень сомнительна! — вспылил Уиндл. — А пробелы реальны и явственны!
— Так, но обратили ли вы внимание, коллега, на сломанные матрицы? Я с первого взгляда насчитал их не меньше дюжины, и все они, между прочим, в разной степени деградации.
Уиндл ответил возмущенным звуком.
— Это ничего не значит! Матрицы не несут мнемонических функций, и вообще, они далеко не так важны, как вам кажется!
— Не так важны, это верно. Зато весьма любопытны.
— Вероятно, только для вас! Но мы не можем тратить время на каждую вашу причуду, мы не те ученые, что, схватив сачок, бегут за бабочкой через непроходимые болота.
— Какая ерунда! — с юмором воскликнул Гиссинг. — Разве вы забыли про мою компартуру? У нас в Лемуре мы даже сыр посыпаем перцем! Словом, если необходимо, я смогу заняться этим и один.
— Дорогой коллега, мы все знаем ваши пристрастия. Но ваша склонность к тайнам и сложностям могут привести вас, к сожалению, к печальным ошибкам, — процедил Уиндл.
— Благодарю за предупреждение, — ответил Гиссинг. — В будущем обязуюсь применять свое врачебное искусство с большей осторожностью.
5
Неделю спустя Фэйты узнали, что доктор Файорио хочет с ними чем-то поделиться. В назначенный час они вдвоем прибыли в приемную и сели в мягкие кресла в ожидании врача. Файорио появился, внимательно оглядел озабоченных супругов и по своей привычке Сел за стол, навалившись на него грудью. Затем, переведя взгляд с Хайлира на Алтею, сказал:
— То, что я хочу вам сообщить, нельзя назвать ни плохими, ни хорошими новостями. Это просто краткий обзор нашей деятельности за прошедший период.
Фэйты промолчали, и Файорио вынужден был продолжить.
— У нас имеется некоторый прогресс в отношении, которого я коснусь дальше. Голоса не появляются. Если этот голос действительно наделен некой чувствительностью, то, должно быть, он встревожился и спрятался где-то в отдаленных глубинах мозга мальчика.
— И вы в это верите?! — презрительно выкрикнула Алтея.
— При отсутствии доказательств я не верю ни во что, — отрезал Файорио. — И все-таки теперь мы имеем веские основания подозревать, что голос и в самом деле существует самостоятельно.
Хайлир решил, что настал момент вмешаться в этот нелепый разговор и проверить его железной логикой.
— Вы на удивление осведомлены в этом вопросе, — ледяным тоном заметил отец.
— Я прекрасно понимаю ваш скептицизм, — отозвался Файорио. — Тем не менее за этим моим утверждением стоит полный рационализм, который, однако, трудно понять непрофессионалу. Но я попытаюсь объяснить в самых базовых понятиях. В моем объяснении не будет ни точности, ни блеска, зато оно будет вполне доступно вашему пониманию. Хотите?
— Пожалуйста, — кивнул Хайлир.
— Итак, начнем, если вам угодно, с перспективы.