Глаза девушки наполнились слезами, но она все еще не хотела сдаваться:
Я сама знаю, что для меня лучше, и не стану жить с черствым, бессердечным человеком. Я не выйду замуж за Питера, папа.
Отец будто постарел еще больше. Лицо его окаменело. Покачав головой, он повернулся и стал удаляться по коридору.
Ты выйдешь за него замуж, Джорджина. У меня нет другого выбора. А если будешь упрямиться, мне придется отослать тебя в одно место, где ты останешься до тех пор, пока не образумишься.
Он дошел до своей комнаты и скрылся за дверью, тихо прикрыв ее за собой. Джорджина тупо смотрела ему вслед. В душу закрался страх. Последние слова отец проговорил тихим, даже каким-то усталым голосом, но она знала, что он не шутит. Ей было всего три или четыре года, когда мама уехала куда-то из дома и не возвращалась, кажется, целую вечность. Джорджине до сих пор время от времени удавалось подслушать испуганные шепотки слуг, которые судачили об этом, качая головами, всякий раз, когда с мамой начиналась очередная «драма» и она удалялась в свою комнату. Лишь недавно Джорд-жина наконец узнала, что это было за место, куда отец тогда упрятал маму и куда еще по сию пору иногда грозился отослать ее.
У Джорджины не было никакого желания отправляться в «санаторий» «Тенистый приют».
Отец, напрасно ты так распалился. Это всего лишь жалкий, низкопробный писака, который разорится через пару недель. У нас живут нормальные люди, и они не станут прислушиваться к его нигилистическим бредням.
На дворе стояла уже почти полночь, но старик сидел за письменным столом отнюдь не в домашнем халате, а в безупречном строгом сюртуке, на котором не было ни складочки. Он сердито пыхал сигарой и переводил хмурый взгляд со старшего сына на двух младших, которые находились тут же.
В любом городе найдется несколько негодяев, которым нужен только повод для бунта. Вы слышали о беспорядках в Нью-Джерси? А что устроили фермеры на Западе? Одним словом, нам необходимо задавить его газету в зародыше, пока он совсем не обнаглел. А к тебе, Питер, у меня лишь одна просьба: сделай так, чтобы эта твоя избалованная девчонка не испортила все.
Питер заерзал на стуле. Будучи старшим сыном, он считал себя вправе перечить отцу в тех случаях, когда того начинало заносить. Джон и Пол еще боялись старика и во всем ему повиновались. Джорджина… Ей, конечно, не следовало так поступать, но она молода, наивна и воспитывалась своей матерью отнюдь не в строгости. После свадьбы она изменится. Но сейчас в душу Питера закралось нехорошее предчувствие. Ведь свадьбы может и не быть, если она узнает, что ее приятель Мартин пострадал от руки его отца. Надо убедить старика, чтобы он ничего не предпринимал.
— Не трогай его, отец. Те люди, для которых предназначены его пасквили, не умеют читать. А если и умеют, то они нам не страшны, так как не организованы, не хотят на свою голову неприятностей и боятся потерять работу. Кто бы и как бы ни кричал об их бедственном положении, они и пальцем не шевельнут. А с Джорджи я разберусь, обещаю тебе. Но пойми, ты свяжешь мне руки, если что-нибудь сделаешь этому газетчику. Джорджи очень преданна своим друзьям. Если Мартин пострадает и она узнает, что это наших рук дело, она может и отказаться выйти за меня замуж.
Питер очень разнервничался. Джорджина, кажется, говорила о каком-то клерке, которую он якобы уволил из магазина. Тут надо разобраться. Питер с детства знал, что Джорджина станет его женой. Он очень рассчитывал на этот брак, который должен был помочь ему окончательно выйти из-под отцовской опеки, даровать свободу и самостоятельность. И он вовсе не хотел, чтобы Джорджи сейчас, когда все уже было на мази, вдруг вернула ему обручальное кольцо.
Старик глянул на старшего сына из-под густых бровей и презрительно фыркнул.
— Учти: либо ты ее подчинишь себе, либо она тебя подчинит.