Внутренность его украшали стопки пластика. В том-то и разница между пластиком и чипами: чип с виду мелочь пустяковая, и есть ли там деньги, бог знает, а вот пластиковой кредиткой можно размахивать, производить впечатление на всех, кто на тебя ни взглянет.
Антонио фыркнул. Лазаро знал, что у брата уйма кредиток и пластиком его не сразить.
Приоткрыв бумажник, Антонио от удивления выругался и отдернул руку.
- Ну? Что там? - прошептал, отстраняясь от стола, Лазаро. Антонио снова запустил пальцы в отделеньице и начал выдвигать
банкноты. Их было много, гораздо больше, чем каждый из приятелей видел за раз. Лазаро тихонько присвистнул.
- Матерь Божья! - выдохнул он. - Как по-твоему, они настоящие?
Антонио уронил поверх бумажника салфетку.
- Откуда мне знать? - пробормотал он, и его рука исчезла под салфеткой. На сей раз на свет появились бумажки. Чеки, билеты, какие-то каракули на непонятном языке. На последней тянулась длинная череда цифр. Прищурившись, Лазаро пробормотал:
- Один, один, два, три, пять, восемь, один, три, два, один, три, четыре, пять, пять, восемь, девять. - Он поднял глаза. - Сечешь что-нибудь?
Антонио помотал головой.
Лазаро на мгновение задумался. Числа были… ну, почти знакомые, вроде голосов, которые звучат так далеко, что слов не разобрать. Он тоже затряс головой.
- Дашь мне немного «капусты», друг? Я ведь держал твою куртку, и вообще.
- Конечно. За кого ты меня принимаешь?
Пальцы Антонио завозились под салфеткой, потом рука вынырнула ладонью вниз и скользнула к Лазаро. Деньги незаметно сменили хозяина - сказывалась долгая практика. Лазаро рискнул взглянуть на банкноты и расплылся в улыбке, но тут же убрал их подальше - во внутренний кармашек на джинсах, над самым бедром.
Несколько минут спустя они допили пиво. Антонио тайком рассовал по карманам куртки банкноты и карточки, а бумажки оставил на столе. Когда он отвернулся, Лазаро сгреб их, сам не зная зачем.
На углу они расстались, но сперва Антонио бросил бумажник в зев мусоросборника. Пасть рыгнула, мигнула лампочкой, и бумажник растворился. Хлопнув на прощанье друг друга по плечу, каждый пошел своим путем.
Один, один, два, три, пять, восемь…
У себя в конуре Лазаро снова пересчитал банкноты. Хватит на пару месяцев, если он будет осторожен, не станет кутить, начнет сам себе готовить… Черт, можно даже квартплату вперед заплатить - и останется еще немного на новую куртку, наверное, даже на нубуковую, как у Антонио. На Вираже становилось холодно.
Или можно спустить все за неделю, загулять по Виражу: ни дать ни взять богатенький придурок, у которого денег куры не клюют; можно по уши залиться виски, чтобы ни единой заботы не осталось. Он усмехнулся, размышляя о выпивке и о борделе над заведением Папы Карлайла. Неважно, что потом Лазаро неделю проваляется в беспамятстве, пока опьянение не пройдет, а сам он не вернется в тускло-охристый мир с пустыми карманами и без единого воспоминания о попойке, даже без похмелья… Хорошее похмелье само по себе награда.
Бумажки он вывалил на стол рядом с деньгами и теперь заново перебирал их. Каракули расплывались, смутно знакомые, словно увиденные сквозь пузырчатое стекло. На самой последней - только числа. Написаны от руки, в ряд, чтобы складывались в последовательность. Один, один, два, три, пять, восемь - и всё. Дальше должны идти 13, 21, 34, но Лазаро понятия не имел, откуда он это знает. Ощущение было такое же, как в те минуты, когда из недр его мозга поднимается сор, от которого на душе тоскливо, - дрянь той жизни, что никак не вспомнить.
Он погонял бумажку пальцем по столу. Для пароля слишком много цифр. Может, какой-то идентификационный код или номер счета? Надо, наверное, войти в сеть с платного терминала и поискать.