Мое слово здесь значит не больше, чем слово любой горничной в отеле. Отец всегда лучше меня знал, чего именно я хочу и на что способна. Это о отдал меня учиться на дизайнера, заранее оп ределив судьбу и участие в семейном деле. О так редко спрашивал меня, чего же я сама же лаю от жизни!
Что-то в голосе Габриель удивило Энн. Может быть, неожиданная нотка горечи, котора странно звучала в устах одной из богатейши наследниц Франции? Энн даже не знала, что ей сказать. Но Габриель тряхнула короткими темными волосами и взяла себя в руки.
– Впрочем, пустяки, мадемуазель. Я уверена, что ситуация скоро разрешится. Вот и чай подоспел – угощайтесь! Хотя, может быть, вам сначала стоило бы переодеться? Сидеть в мокрой одежде вредно для здоровья.
Энн согласилась с ней и отправилась в ванную. Там она приняла теплый душ и надела халатик Габриель. Очаровательный шелковый наряд в восточном стиле идеально подходил ей – у Энн с дочерью модельера оказались очень схожие фигуры. Наконец девушка вышла из ванной, совершенно успокоившись и на ходу завязывая пояс халатика. Затем приступила к чаепитию со своей юной начальницей. Энн старалась развлечь ее беседой о пустяках, рассказывала о проделках собаки, которую их семья держала давным-давно, потом завела разговор об Англии, об учебе, о любимых книгах. Казалось, Габриель начинает расслабляться и чувствовать себя спокойнее. Когда они вместе смеялись над забавной историей, в дверь резко постучали – и обе девушки невольно замерли, смех оборвался сам собой.
Но, к счастью, это оказался всего-навсего Доминик Бертье, по-прежнему одетый в светло-зеленый костюм, потемневший от влаги. При виде Доминика Габриель ужасно смутилась и пролепетала, что уже поздно и она, пожалуй, пойдет к себе. Позвонив по телефону, она дождалась, когда за ней придет личный телохранитель, и ушла, пожелав Энн спокойной ночи. Доминика Габриель не удостоила даже кивком.
– Девушка, похоже, перенервничала, – прокомментировал Доминик, когда дверь за дочерью месье Ладюри закрылась. – А вы как? Успокоились? Надеюсь, вы не простудились в мокрой одежде?
– Я и не волновалась особенно. – Энн нервно повела плечом. – Кстати о мокрой одежде: если из нас кто-то и может простудиться, так это вы. Почему бы вам не принять, по моему примеру, горячий душ и не переодеться во что-нибудь сухое?
– Пожалуй, вы правы.
Проверив замки на двери, Доминик ретировался в ванную. Не то чтобы он нуждался в горячем душе, просто наедине с Энн ощущал себя не в своей тарелке. И где только она раздобыла этот соблазнительный халатик, едва прикрывающий бедра? Даже в джинсах и блузке она возбуждала своей близостью, а теперь ей пришло в голову вырядиться в одежду, от которой у любого нормального мужчины голова пойдет кругом...
Приняв душ – не горячий, а холодный, вопреки дружескому совету Энн, – Доминик слегка успокоился. И тут только вспомнил, что ему еще не принесли сухую одежду. Нужно пойти и позвонить обслуге, чтобы ему доставили его вещи, и как можно скорее. Не мог же он просидеть все оставшееся до утра время в ванной из опасения впасть в соблазн!
Он обернул вокруг бедер полотенце, выбрав из висевших в шкафу самое широкое, и босиком прошлепал в гостиную. Энн при виде него едва не вскочила. Стараясь не глядеть в ее сторону, молодой человек прошел к столику в поисках телефона... И не обнаружил аппарата.
– Телефон здесь, возле меня, – странным, напряженным голосом сообщила Энн.
Доминик, чувствуя, как плоть его сама собой вздымается под полотенцем, подошел и протянул руку за трубкой.
Энн закрыла глаза. Держись! – взывала она к себе. Лучше не смотри на него.