С какой стати ты выбрала меня?
Но только одна Горация знала причины, по которым она предпочла именно его. Предупредив ее, что у него нет желания танцевать всю ночь и что, скорее всего, он закончит бал игрой в карты, виконт нехотя уступил. Горация заявила (и это было правдой), что не имеет ничего против его игры в карты, поскольку, без сомнения, она и без него найдет предостаточно партнеров. Если бы виконт знал, кого именно она имела в виду, он бы так легко не сдался.
Танцы были в самом разгаре, когда в зал вошел лорд Летбридж в платье голубого шелка, и мисс Уинвуд, первой заметившая его, тут же узнала в нем неразговорчивого джентльмена, присоединившегося к ним у Астлея. Когда он подошел к Горации и дружелюбно поздоровался с ней, мисс Уинвуд овладели дурные предчувствия, и она неодобрительно подумала, что фривольное поведение Горации не вяжется с экстравагантностью ее наряда, огромный кринолин и многочисленные ленты которого так ее раздражали.
Она решила привлечь внимание Горации и высказать ей свое осуждение, но именно в эту минуту ее сестра вместе с лордом Летбриджем присоединилась к танцующим.
Горация предпочла не заметить этот взгляд, однако он не ускользнул от "-(, – (o лорда Летбриджа, и он, недоуменно нахмурив брови, произнес:
– Я чем-то оскорбил вашу сестру?
– Н-ну, – ответила Горация, – с вашей стороны было не очень учтиво не пригласить ее на т-танец.
– Но я никогда не танцую, – сказал Летбридж.
– Что же в таком случае вы делаете сейчас? – спросила Горация.
– Танцую с вами, – ответил он. – Но это совсем другое дело.
Они разошлись в танце, но Летбридж успел с удовлетворением заметить легкий румянец на ее щеках.
Летбридж действительно редко танцевал, и Горация об этом знала. Она заметила один или два завистливых взгляда и не могла, несмотря на молодость, не испытывать триумфа. Рул мог отдавать предпочтение зрелым прелестям Каролин Мейси, но миледи Рул покажет ему и всему свету, что она сама редкий приз. Летбридж с его репутацией, высокомерием и каменным сердцем был пленником, заслуживающим того, чтобы показать его всем. А если это не нравилось Рулу – что ж, тем лучше!
Зная или догадываясь, о чем она думала, Летбридж мастерски раскидывал сети.
Когда они вновь сошлись в танце, он произнес скороговоркой:
– Миледи, эта ваша мушка!..
Ее пальчик лег на крохотный шелковый квадратик в уголке глаза.
– Какая, сэр? Убийственная?
– Нет, – сказал он. – Только не убийственная. Глаза ее весело заблестели. Готовясь к новой фигуре танца, она спросила через плечо:
– Какая же тогда?
– Шаловливая! – отвечал Летбридж.
Когда танец закончился, Летбридж взял се за руку и провел в комнату, где были приготовлены прохладительные напитки.
– Вам нравится Поммрой? Мне – нет.
– Н-нет, но есть Шарлот, и, вероятно…
– Простите, – резко возразил Летбридж, – но и Шарлот мне тоже не нравится! Вы позволите предложить вам миндального ликера?
Через минуту он возвратился и протянул ей рюмку. Он стоял рядом с ее креслом и потягивал свой крюшон, глядя прямо перед собой с отрешенным видом. Горация взглянула на него: она не могла понять, почему у него так быстро менялось настроение и он так внезапно терял к ней интерес.
– Почему шаловливая, милорд? Он посмотрел на нее сверху вниз:
– Шаловливая?
– Вы сказали, моя м-мушка шаловливая.
– А, да, сказал. Простите, я думал о другом.
– О! – сказала Горация, почувствовав себя оскорбленной. Неожиданная улыбка осветила его глаза.
– Я думал: когда вы перестанете называть меня так чопорно – милорд? – сказал он.
– О! – оживляясь, воскликнула Горация. – Н-но в самом деле, сэр…
– Но в самом деле, мадам!
– Д-да, но как мне вас н-называть? – нерешительно спросила она.
– У меня есть имя, моя дорогая.