.. Вот так-то! Кстати, мне вспоминается одна история. Два года назад в "Сен-Троп" инспектор обнаружил подмену виски в фирменных бутылках... Нет нужды говорить вам, что такое практикуется во многих заведениях... Естественно, акцизные чиновники ухватились за это... Мсье Эмиль поклялся, что ничего не знал.
Вмешался его адвокат... И они сумели доказать, что подменой ради собственной выгоды занимался бармен... Хозяин все уладил, и опять же нет нужды говорить, что бармена вышвырнули за дверь... В другой раз я видел мсье Эмиля в еще большем гневе... Он заметил среди посетителей "Голубого экспресса" каких-то подозрительных типов... Когда привыкаешь к определенному кругу людей, сразу замечаешь тех, кто пришел совсем не ради того, ради чего пришли другие, понимаете?.. В этом случае полиции не пришлось вмешиваться... Мсье Эмиль сам рассказал им, что один новый музыкант торговал наркотиками, правда, на черной лестнице...
- И Буле выкинул его вон?
- В тот же вечер...
- Как давно это произошло?
- Да почти три года назад, еще раньше, чем история с барменом...
- Где теперь музыкант?
- Через несколько недель он покинул Францию и работает в Италии.
Ничто из всего этого не объясняло историю пятисот тысяч франков и еще меньше - смерть Буле, которого два дня и три ночи прятали бог знает где, прежде чем подбросить на пустынную улицу, идущую вдоль стены кладбища Пер-Лашез.
- Ваши кабинеты сообщаются с кабаре?
- Вот здесь...
Счетовод открыл небольшую дверь, которую Мегрэ принял за дверцу стенного шкафа. Пришлось зажечь свет, потому что за дверью царила почти полная темнота, и тогда они увидели крутую винтовую лестницу.
- Хотите спуститься?
А почему бы и нет? Мегрэ последовал за мсье Резоном по лестнице, ведущей в комнату, где вдоль стен висели женские наряды, некоторые из них были отделаны соломкой и искусственным жемчугом. На выкрашенном серой краской туалетном столике громоздились баночки с кремом и румянами, карандаши. В комнате витал сладковатый, тошнотворный запах.
Здесь, перед тем как появиться в свете прожекторов, артистки меняли свои городские платья на ту нелепую амуницию, в которой они выступали, а мужчины в зале, чтобы полюбоваться ими, платили за шампанское в пять или шесть раз дороже.
Еще артистки должны были пройти - как это сделали и мсье Резон с Мегрэ - через своего рода кухоньку, отделявшую их комнату от зала.
Два или три пучка солнечного света просачивались в зал через ставни.
Стены были сиреневого цвета, на полу валялись серпантин и разноцветные бумажные шарики. Здесь чувствовался стойкий запах шампанского и табака.
В углу, возле зачехленных оркестровых инструментов, валялись осколки разбитого бокала.
- Уборщицы приходят сюда после полудня. По утрам они убирают "Голубой экспресс". В пять вечера идут на улицу Нотр-Дам-де-Лоретт, и в результате к восьми часам все готово к приему гостей...
Зрелище было удручающее, такое впечатление производит, к примеру, зимой вид берега моря с опустевшими виллами и закрытыми казино. Мегрэ смотрел вокруг, словно все это должно было породить в его голове какую-то идею, помочь найти отправную точку...
- Я могу выйти прямо отсюда?
- Ключ от решетки наверху, но если вам угодно...
- Не беспокойтесь...
Он снова поднялся на антресоли, чтобы, пожав потную руку мсье Резона, почти тут же спуститься по другой лестнице, выходящей во двор.