— Но допустим даже, — заметил сержант, — что молодчик удрал через ров. Как он мог попасть в дом, раз мост был поднят?
— На этот вопрос, — сказал Бэркер, — у меня нет ответа.
— В котором часу мост был поднят?
— Около шести часов, — сказал дворецкий.
— А я слышал, — заметил полицейский, — что его обыкновенно поднимают сразу после захода солнца. В это время года, однако, оно заходит ближе к половине пятого, чем к шести.
— У мистера Дугласа были гости к чаю, — объяснил Эмс. — И я не мог поднять мост раньше, чем они ушли.
— Значит, убийца пришел извне и должен был перейти мост до шести часов и сидеть в засаде до тех пор, пока мистер Дуглас после одиннадцати вошел в свою комнату. Потом, убегая через окно, убийца оставил ружье. Я так понимаю… Конечно, следствие все выяснит. — Неожиданно сержант поднял карточку, лежащую около убитого на полу. На ней были нацарапаны инициалы «Д. В.», а под ними — число: триста сорок один. — Это что еще такое?
Бэркер с любопытством взглянул на карточку.
— Я этого раньше не заметил, — сказал он. — Вероятно, убийца обронил ее.
— «Д. В. Триста сорок один». Ничего не понимаю. — Сержант вертел карточку в руках.
— Что значит «Д. В.»? Чьи-нибудь инициалы? Что вы там еще нашли, доктор?
Находкой оказался увесистый молоток, лежавший на ковре перед камином. Бэркер указал рукой на ящичек гвоздей, стоящий на мраморной доске камина.
— Мистер Дуглас вчера перевешивал картины, — сказал он.
— Я видел, как он стоял вот на этом ауле, стараясь укрепить большую картину.
— Вы лучше положите его обратно на ковер, откуда взяли, — приказал сержант доктору, почесывая в раздумье голову. — Ого! — взволнованно вскрикнул он, отдергивая занавеску с другой стороны. — В котором часу были спущены занавеси?
— Когда зажгли свет, — ответил дворецкий, — сразу после четырех часов.
— Здесь кто-то выжидал, — сержант показал в углу следы от грязных сапог. — Если исходить из вашей теории, мистер Бэркер, то выходит, что убийца вошел в дом после четырех, когда занавеси были спущены, но до шести, пока мост не был поднят. В комнате не нашлось места, куда можно было бы спрятаться, и он забился под гардины. Это совершенно очевидно.
— Не теряем ли мы драгоценного времени? — спросил Бэркер. — Не лучше ли нам обыскать местность, пока убийца не скрылся?
Сержант раздумывал с минуту.
— Отсюда нет поездов раньше шести утра, так что поездом он уехать не может. Если же он пойдет по дороге, то всякий обратит внимание на его грязные сапоги и приметит его. Впрочем, в любом случае я не могу уйти отсюда, пока меня не сменят.
Доктор внимательно осматривал мертвое тело.
— Что это за знак? — спросил он. — Не имеет ли он какую-либо связь с преступлением? — Правая рука убитого была высвобождена из халата и обнажена до локтя. Выше запястья виднелся странный коричневый знак: треугольник в кружке. — Это не татуировка, — продолжал доктор, глядя поверх очков, — это давно выжженный знак, вроде тех, которым клеймят скот. Что вы думаете на этот счет?
— Знак этот я видел у Дугласа в течение последних десяти лет, — ответил Сесил Бэркер.
— И я тоже, — заявил дворецкий. — Всякий раз, когда хозяину приходилось засучивать рукава, я видел эту странную метку. Я часто удивлялся, что бы она могла значить.
— Значит, знак не имеет ничего общего с убийством, — сказал сержант Уилсон. — Но все же это очень странно… Ну, что еще?
Дворецкий изумленно указывал на руку убитого.
— Он снял его обручальное кольцо!
— Что?
— Да! Мистер Дуглас всегда носил свое обручальное кольцо на мизинце левой руки. Это вот кольцо, сделанное из золотого самородка, было надето всегда выше того, а кольцо змейкой — на третьем пальце.