Представители правопорядка сделали опись наличных, спрятанных в тайнике, и подсчитали, что там хранилось триста тысяч долларов наличными в стодолларовых купюрах.
— Вы можете проводить перекрестный допрос, — повернулся Гамильтон Бергер к Перри Мейсону.
— У меня нет вопросов, — объявил Мейсон усталым, бесстрастным голосом.
Гамильтон Бергер пригласил свидетеля, который показал, что на фонарике, использовавшемся для того, чтобы ударить по голове Софию Атвуд, остались отпечатки пальцев обвиняемой, в чем не может быть сомнений.
Когда Гамильтон Бергер закончил со специалистом по дактилоскопии, Мейсон задал лишь один вопрос:
— Вы можете точно сказать, когда были оставлены эти отпечатки пальцев?
— Нет, — признался свидетель. — Возможно, во время нападения, возможно, раньше.
— У меня больше нет вопросов, — объявил Мейсон.
Сосед Софии Атвуд дал показания о полночном визите обвиняемой. Мейсон не стал его ни о чем спрашивать.
Гамильтон Бергер пригласил таксиста, которого Катерина Эллис вызывала для поездки к дому Софии Атвуд. Тот показал, что обвиняемая его специально предупредила, чтобы он постарался не создавать лишнего шума, подъезжая к дому.
Судья Черчилл время от времени бросал задумчивый взгляд на Мейсона, очевидно, убежденный в том, что тоскливый и безразличный вид защитника объясняется тем, что адвокат подчинился неизбежному и считает, что удивительное развитие событий, имевшее место в течение последних двадцати четырех часов, определенно приведет к вынесению обвинительного приговора.
Когда Гамильтон Бергер закончил допрос свидетелей, судья Черчилл показал направление своих мыслей, заявив:
— Теперь, судя по имеющимся данным, доказательства оправдывают проведение судебного процесса над обвиняемой. Я так не считал вчера, но на сегодняшний день…
Судья замолчал, заметив, что Мейсон поднялся на ноги и явно ждал, когда ему предоставят слово.
— Я хотел бы представить защиту, — объявил адвокат. — Я вручил повестку свидетельнице, которая, насколько мне известно, полностью слепа. Ее зовут — или, по крайней мере, фамилия, которой она представляется, — миссис Джиллман. Повестка о явке в Суд была должным образом вручена, и, в случае если миссис Джиллман в настоящий момент нет в зале, я требую, чтобы Суд издал приказ о доставлении ее сюда.
На одном из задних рядов с места поднялась женщина и сообщила:
— Миссис Джиллман находится здесь в соответствии с полученной повесткой. Я сейчас ее приведу.
Мейсон кивнул и опустился на стул.
Последовала тишина.
— Вы, конечно, имеете право выставить свидетелей со стороны защиты, — наконец заговорил судья Черчилл. — Я надеюсь, вы понимаете, мистер Мейсон, что на предварительных слушаниях мы обычно не пытаемся выяснить надежность различных свидетелей. Суд принимает показания, представленные обвинением, за чистую монету. Имеющихся доказательств достаточно, чтобы передать дело в Суд Присяжных, независимо от противоречий в показаниях.
— Я понимаю, — кивнул Мейсон.
Открылась задняя дверь в зале суда, и появилась Минерва Гудинг. На ее руку опиралась женщина в черных очках, держа впереди себя палку, окрашенную в черно‑белые полосы. Она шла довольно уверенно, с чувством собственного достоинства и прямо держа спину.
Минерва Гудинг подвела ее к месту дачи свидетельских показаний. Женщина подняла правую руку, принесла присягу и заявила, что ее зовут София Джиллман.
Мейсон подошел к свидетельскому креслу и обратился к сидевшей женщине:
— Миссис Джиллман, вы видели меня когда‑нибудь в своей жизни?
— Последние десять лет я никого не видела, — ответила она.
— Я когда‑нибудь говорил с вами?
— Нет.