Благодаря сэру Казимиру на Христину обратились взоры императора и короля; баронесса покраснела; смущение помешало ей самой разглядеть принца, возбудившего многоречивое удивление фрау Иоганны, молодой властитель Нидерландов был одарен всеми внешними прелестями; недоставало только ему того гордого выражения, каким отличалась физиономия его отца.
Поезд заключался рейтарами императорских телохранителей, на которых граждане смотрели не слишком доброжелательно. Церемония, характера более или менее мифологического останавливала каждоминутно императорский поезд; и прошло более двух часов прежде, чем возвратились молодые бароны в восторге от всего, что видели, и не чувствуя усталости. Эббо восторгался еще более брата; ему показалось, что он уловил устремленный на него благосклонный взгляд императора.
Молодой барон должен был переодеться, чтобы идти на обед, приготовленный в большой зале ратуши. Так как там для гостей было мало места, то мейстер Сорель решил, что Фридель не будет внесен в список приглашенных. Фридель примирился с этим решением гораздо легче брата; кроме того, что Эббо принимал к сердцу малейшую несправедливость, оказанную Фриделю, он сознавал еще, что для его гордой застенчивости необходима поддержка брата.
Эббо возвратился с обеда, еще более восхищенный.
– Император, – сказал он, – был очень милостив. Король меня сейчас узнал и спрашивал о тебе, Фридель, говоря, что ни один из нас не должен никуда ходить без другого. Но завтра ты отправишься со мной: нас посвятят в рыцари.
– Так скоро! – вскричал Фридель, и взор его оживился.
– Да; король сказал было, что мы можем еще подождать до тех пор, пока заслужим шпоры, но император отвечал, что я могу стать в ряды рыцарей; я его поблагодарил; ты должен также разделить со мной эту честь.
– Император не такой человек, чтобы отказаться от суммы, платимой обыкновенно поступающими в рыцари, – сказал сэр Казимир. – Король хотел вас освободить от такой платы и вооружить вас на свой счет, когда будете сражаться под знаменами Империи. Но император изъявил свою волю… делать нечего, надо вашим вассалам раскошеливаться и прислать свои подати.
– Моим вассалам! – сказал Эббо. – Но что же они могут мне прислать?
– Субсидии обыкновенно вынимаются при приеме в рыцари главе семейства.
– Но у них… у них нет ничего, – сказа Фридель. – Где могут они доставать необходимое для содержания замка; и если бы мы содрали с них живых кожу, все же не выручили бы шести грошей!
– Это правда, – мрачно сказал Эббо. – Мы должны ждать до тех пор, пока сами не заслужим шпоры.
– Нет, вы уже согласились, – сказал Вильдшлосс. – Император слишком любит свой сундук, чтобы выпустить вас из рук. Вам надо держать наготове крупную сумму для казначея, для герольдов и для раздачи народу.
– Матушка, – сказал Эббо, – замок останется пожалуй на этот год не поправленным!
– Если ваши вассалы не могут помочь вам, не позволите ли родственнику… – сказал Вильдшлосс.
– Нет, – гордо отвечал Эббо. – Нет, мессир, сегодня же вечером мы уедем отсюда, и снова заживем независимой жизнью.
– Потише, барон! – серьезно сказал мейстер Годфрид. – Мне кажется, я здесь также имею право голоса. Вы перебили вашего кузена, не выслушав меня. Вы и ваш брат мои единственные наследники; и вы ничем не будете стеснены, получив вперед часть того, что должно вам впоследствии достаться. Я хочу, чтобы мои племянники были экипированы не хуже любого другого барона империи.
– Благодарю вас, дядюшка, – сказала Христина, не дожидаясь ответа Эббо. – Вы великодушно заявляете отческие права на моих сыновей. Они должны принять ваше предложение.
– Но, – сказал Фридель, – если сам Эббо требует для себя звания рыцаря, – я могу остаться его оруженосцем.
– Никогда, Фридель! – вскричал Эббо. – Без тебя я ничего не принимаю!
– Это хорошо, барон, сказал мейстер Годфрид. – Что следует одному, равно следует и другому.