— Но все-таки…
Бравый Вояка, горящий желанием приобрести новые лавры, вскричал:
— Я еду!
И без дальнейших объяснений он вышел во двор с треуголкой в руке.
— Как он себе это представляет? — спросил Фанфан.
— Понятия не имею! — ответила актриса, совершенно заинтригованная.
— Он вполне способен привезти к нам господина Фавара прямо к обеду! — заключил Фанфан.
— А пока что, — объявила госпожа Фавар, — я отправляюсь в Версаль и расскажу маркизе де Помпадур всё от начала до конца!
— Хотите, я поеду с вами? — предложила Перетта.
— Нет, нет, дорогая! Оставайся со своим женихом. После всех злоключений и такой долгой разлуки у вас найдется много такого, что можно рассказать друг другу!
— Удачи вам! — горячо сказал Фанфан.
Госпожа Фавар, нежно поцеловав сияющую Перетту, исчезла. Перетта, неузнаваемо похорошевшая от счастья, сказала:
— А теперь расскажи мне, как наш Бравый Вояка тебя спасал!
Обняв ее, Фанфан принялся за рассказ, а Перетта нежно положила голову ему на плечо.
В то время, когда госпожа Фавар катила в своей карете по дороге в Версаль, маркиз Д'Орильи, мрачный и озабоченный, явился к шевалье де Люрбеку. Шевалье со своей обычной светской любезностью воскликнул:
— Друг мой! Чему обязан удовольствием увидеть вас с утра пораньше?
— Мой ординарец только что доложил мне, что Фанфана-Тюльпана расстреляли сегодня утром.
— Военный суд не медлит! — иронически ответил иностранец, гладя необыкновенно красивую болонку, расположившуюся у его ног.
— Я сожалею об этом! — сказал лейтенант. — Он, в сущности, был прекрасный солдат. Признаемся друг другу, что мы действовали слишком поспешно!
— Вот еще! — прервал его Люрбек, и его серые глаза заблестели стальным блеском, который делал его лицо еще более жестоким. И ядовито добавил: — Не жалеете ли вы о том, что больше не увидите в объятьях этого солдата ту особу, которую так любите?
Д'Орильи вздрогнул и внезапно побледнел. И сдавленным голосом, сжигаемый страстью, не сумев сдержаться, прохрипел:
— Да, вы правы, так как я умираю от любви к ней!
— Ну, ну, напротив, дорогой, живите для нее! — И с ехидством добавил: — Это прекрасная роза, которую надо сорвать, и я думаю, что теперь вы уже не рискуете уколоться об ее шипы!
Глава XIV
ДИПЛОМАТИЧЕСКАЯ БОЛЕЗНЬ
Карета госпожи Фавар подъезжала к Версальскому дворцу. Придворные, находившиеся в мраморном дворе, привлеченные роскошью экипажа и элегантностью туалета знаменитой актрисы, столпились вокруг, церемонно приветствуя госпожу Фавар и тем усерднее стараясь выразить ей свое внимание, что отлично знали: теперь некому ее защитить. Отвечая всем своей приветливой и прелестной улыбкой, которая так пленила маршала Саксонского, что он дрожал перед ней, как новобранец, госпожа Фавар протиснулась через назойливую толпу и быстрым, легким шагам вошла в апартаменты фаворитки короля.
Мажордом сразу же препроводил ее к госпоже Ван-Штейнберг, первой камеристке маркизы. Эта иностранка, принадлежавшая к одной из немногих самых родовитых голландских семей, пользовалась особым доверием маркизы. Она была необыкновенно умна и оказывала маркизе очень ценные услуги. Госпожа Ван-Штейнберг была довольно хороша собой, но ее тонкие губы и уклончивый взгляд обнаруживали характер, не блещущий искренностью.
Зная, каким уважением маркизы пользуется знаменитая актриса, она приняла ее с глубоким реверансом, дополненным любезнейшей улыбкой.
— Госпожа маркиза сейчас беседует с его величеством, — сообщила она.
— Хорошо, я подожду, — ответила госпожа Фавар.
Но в этот момент дверь в будуар маркизы с шумом отворилась и появилась разгневанная маркиза, держа в сжатом кулачке кружевной платочек.