И только стук копыт по мощеной королевской дороге сопровождал движение полка, во главе которого ехал рысью полковник, окруженный свитой. После вечернего привала он выстроил свой эскадрон как для парада. Затем с дрожью в голосе прочел приказ маршала Мориса Саксонского, главнокомандующего северными армиями, в котором говорилось, что английские войска заняли Фландрию, его величество король Людовик XV объявил войну английскому королю и рассчитывает на доблесть и мужество своих войск, которые должны выдворить врага с занятой им территории.
Фанфан слушал приказ, не отрываясь. Вдруг он мысленно увидел, что атакует англичан и приносит маршалу целую охапку знамен. В это время был дан приказ спешиться, но юный кавалерист, погруженный в свои мечты, ничего не слышал.
— Ты что, замечтался, что ли, ветрогон? — рявкнул на него ефрейтор, таща за собой его усталого коня. — Не видишь, что твоя лошадь помирает от жажды и давно пора ее напоить? Вот погоди, лейтенант отсчитает тебе пятнадцать дней гауптвахты, тогда очнешься!
— Хорошо, хорошо, — ответил Фанфан, — иду!
За несколько минут был раскинут лагерь. Денщики уже привязывали к копьям веревки, поддерживающие украшенные королевскими лилиями офицерские палатки. Фанфан-Тюльпан, отводя лошадь к водопою, восхищался удобством и роскошью, которыми блистали походные жилища родовитых офицеров, и не мог удержаться от завистливого взгляда на лейтенанта Д'Орильи, с которого денщик снимал сапоги. Его душу наполнило сознание своего жалкого положения, но оно быстро рассеялось в шуме, производимом множеством людей и лошадей, двигавшихся туда-сюда, и живописной толпой.
Полк Рояль-Крават достиг Фландрии через Ла-Фер, Сент-Капитэн, Валансьен. Новости о продвижении англичан заставляли спешить. Казалось, приближение боев опьяняло полк подобно тому, как пахнущий солью воздух, по мере приближения к желанному берегу моря, щекочет ноздри и заставляет вас подгонять коня.
Население приветствовало полк Рояль-Крават, который двигался в мерном ритме на своих полутора тысячах лошадей, по всему его пути. В Валансьене на всадников обрушился целый дождь из роз, и Фанфан, сияя от гордости, в военном головном уборе, увитом цветами, думал:
— Ах, если бы Перетта видела меня сейчас! Как бы она гордилась мной!
Кампания продолжалась недолго. Морис Саксонский бросил на врага свои дивизии со скоростью гранаты. Поддержанные артиллерией и кавалерией, французы взяли в окружение Менен, Ипр, Куртрэ, Кармиз, и вот воды Изера уже освежали крупы французских коней.
Фанфан в своем боевом крещении проявил замечательную ловкость и отвагу. Сжимая ногами бока лошади, он первый мчался в атаку, с гордой улыбкой бросался в самую гущу драки и ударами сабли крушил англичан, падавших пачками на фламандскую землю. Он орудовал длинной саблей с силой и сноровкой старого опытного бойца, разя и протыкая тела врагов так, как его учил Бравый Вояка. Небольшой рост и вес отлично помогали ему; он ловко управлял лошадью, ускользая от вражеских ударов благодаря быстроте маневра. Он всегда был бодр, несмотря на усталость и мучительную жару, когда жгучие лучи июльского солнца прогревали плотное сукно мундиров, и заслужил симпатию и уважение соратников, которые уже совсем не смотрели на него как на новобранца.
А по вечерам, когда лагерные костры разгоняли ночную тьму колеблющимися языками пламени и становилось прохладно, Фанфан, стоя перед распростертыми на траве солдатами, еще находил в себе силы чистым и громким голосом выводить куплеты всеми любимой песни:
Я сам пошел в солдаты.
Из-за моей любимой,
Да, я пошел в солдаты,
Но только из любви…
И все дружно подхватывали припев.
Д'Орильи тоже великолепно вел себя в бою.