— Кроме того, — поспешно прибавил маршал, — если господин граф держал бы это письмо в руках, он должен был бы его спрятать: ведь это бесценное сокровище.
Бальзаме медленно покачал головой.
— Это нужно тем, кто распечатывает письма, чтобы узнать их содержание.., а вовсе не тем, кто, как я, читает сквозь конверт… Бог с вами!.. Да и потом, какой мне интерес в том, чтобы погубить де Шуазеля и госпожу де Граммон? Вы пришли просить моего совета.., по-дружески, я полагаю? Я вам отвечаю тем же. Вы пожелали, чтобы я оказал вам услугу — я вам ее оказываю. Надеюсь, вы не собираетесь предложить мне за совет деньги, словно отгадчику с набережной Феррай?
— Ну что вы, граф! — проговорила Дю Барри.
— Так вот я вам даю совет, но мне показалось, вы меня не поняли. Вы сказали мне, что намерены свергнуть господина де Шуазеля и что вы ищете для этого способ. Я вам его предлагаю, вы одобряете; я даю его вам прямо в руки, а вы не верите!
— Но.., но.., граф, послушайте…
— Я вам говорю, что письмо существует, потому что у меня его копия.
— Да, но кто вам об этом сказал, господин граф? — вскричал Ришелье.
— Вопрос непростой! Кто мне сказал? Вы сразу хотите узнать столько, сколько я, труженик, ученый, посвященный, проживший три тысячи семьсот лет.
— Вы хотите испортить прекрасное впечатление, которое у меня о вас сложилось, граф, — разочарованно произнес Ришелье.
— Я не вас прошу мне верить, господин герцог, и это вовсе не я к вам пришел во время королевской охоты.
— Он прав, герцог, — заметила графиня. — Господин де Бальзамо, умоляю вас, не надо терять терпение!
— У кого есть время, тот никогда не теряет терпения, графиня.
— Будьте добры… Присовокупите эту милость к тем, что вы мне уже оказали, и скажите, как вам удается раскрывать подобные тайны.
— Нет ничего легче, графиня, — медленно отвечал Бальзамо, словно подыскивая слова для ответа. — эти тайны сообщил мне голос.
— Голос! — одновременно вскричали герцог и графиня. — Все это вам сказал голос?
— Он сообщает мне все, о чем бы я ни пожелал узнать.
— И голос вам сказал, что госпожа де Граммон написала брату?
— Уверяю вас, графиня, что это именно так.
— Непостижимо!
— Вы мне не верите.
— Признаться, нет, граф, — вмешался герцог. — Как можно верить подобным вещам?
— А вы поверили бы мне, если б я вам сказал, что сейчас делает курьер, у которого в руках письмо к де Шуазелю?
— Еще бы! — воскликнула графиня.
— А я поверил бы в том случае, если услышал бы голос… — признался герцог. — Но господа некроманты, или волшебники, обладают даром видеть и слышать чудеса в одиночестве.
Бальзамо взглянул на де Ришелье с особенным выражением, заставившим графиню вздрогнуть, а у себялюбивого скептика, как называли герцога де Ришелье, пробежал холодок в затылке и заныло сердце.
— Да, — продолжал Бальзамо после продолжительного молчания, — только я умею видеть и слышать сверхъестественное. Однако, когда я имею дело с людьми вашего ранга, вашего ума, герцог, вашей красоты, графиня, я раскрываю мои сокровища и готов ими поделиться… Итак, вы бы хотели услышать таинственный голос?
— Да, — ответил герцог, сжав кулаки, чтобы унять дрожь.
— Да, — трепеща, отвечала графиня.
— Ваше сиятельство! Ваша светлость! Сейчас вы его услышите. Какой язык вы предпочитаете?
— Французский, если можно, — попросила графиня. — Я не знаю никакого другого языка, и потом, чужая речь слишком бы меня напугала.
— А вы, господин герцог?
— Как и графиня.., французский. Я бы хотел иметь возможность повторить потом то, что скажет сатана, и посмотреть, хорошо ли он воспитан и умеет ли грамотно изъясняться на языке моего друга Вольтера.
Наклонив голову, Бальзамо пошел к двери, выходившей в малую гостиную, из которой дверь, как помнит читатель, вела на лестницу.