— Я намерена делать вид, что у вас хватило учтивости воспользоваться приглашением, которое вы велели сделать вам, если мне не изменяет память…
— О Боже, как это вульгарно! — Стивен схватился за голову, и тут Беата открыла глаза.
— Мистер Фэрфакс-Лейси, послушайте меня внимательно. Я могу быть еще вульгарнее, и я вообще вульгарная женщина. — Ее глаза засверкали от гнева, но Стивену это почему-то принесло облегчение.
— Посмотрите, мистер Пуританин Лейси! — Беата резким движением стащила с груди лиф платья, и взгляду Стивена открылись две гладкие, как атлас, бархатисто-белые округлости. — Я не только вульгарная, но я такая женщина, которая позволяет, чтобы в библиотеке с ней обращались как…
Стивен инстинктивно наклонился к ней.
— О нет, вы вовсе не такая! — В мгновение ока он вернул лиф ее платья на прежнее место.
Беата прищурилась:
— Как смеете вы диктовать мне, кем я должна быть?
— Я знаю вас, — спокойно ответил он, хотя его руки дрожали. — В вас нет ни капли вульгарности.
— Ладно… — Она готовилась привести тысячи примеров, но он остановил ее поцелуем.
— Ты хуже, — добавил он мгновение спустя у ее губ, и ее рот изогнулся в улыбке. В этот момент Стивену захотелось ее с такой силой, что по его телу пробежала конвульсия. — Должно быть, утомительно и днем и ночью казаться вульгарнее, чем ты есть на самом деле.
Беата не смогла ответить, потому что его губы обрушились на ее рот. Каким-то образом его ладони вернулись на прежнее место на ее груди, и сквозь шелк лифа он пощекотал пальцами один из сосков. Беата ахнула, но тут же взяла себя в руки.
— Как это вульгарно, — насмешливо произнесла она.
Он рывком стянул вниз лиф ровно на тот дюйм, который скрывал ее сосок от прохлады вечернего воздуха, и лизнул его языком, а она стиснула его плечи с такой силой, что наверняка оставила синяки.
— О Стивен!
Его рот сомкнулся вокруг соска, и Беата, выгнув спину, задрожала всем телом. Почувствовав эту дрожь, Стивен решил, что, возможно, она и спала с другими мужчинами, но он ни за что не поверит, что на других она реагировала так же.
— Я хочу, чтобы ты позволила мне за тобой ухаживать, — сказал он с нажимом.
— А чем ты занимаешься сейчас? — удивилась она, видимо, искренне озадаченная.
— В настоящий момент я за тобой не ухаживаю, я тебя соблазняю. — Он пробежал рукой вверх по ее ноге, скользнув по шелковому чулку и небольшому выступу подвязки. — Теперь ты должна усвоить разницу. — Его голос был полон сладострастия; танцуя на внутренней стороне ее бедер, его пальцы дрожали, подступая все ближе и ближе…
Беата запустила руки в его волосы и притянула его к себе.
— Поцелуй меня! — прошептала она трепещущим голосом, отчего у Стивена кровь закипела в жилах.
Он обрушился на рот Беаты с неукротимым неистовством, а его пальцы скользнули в ее тепло с напором, от которого она бессильно обмякла. Она была сочной и пухлой, и ему потребовалась вся сила воли, чтобы его пальцы медленно вошли туда, куда стремились попасть.
— Это — обольщение, — хрипло пояснил он, чувствуя, как в ней нарастает напряжение. Она была такая прекрасная, трепещущая в его руках, и сладкий миг все приближался… — А ты сделала бы это для меня? — с жаром спросил он.
Ее глаза широко распахнулись. Они были волшебные, влажные, прекрасные…
— Конечно! — Она потянулась к нему рукой. — Пожалуйста…
— Это — обольщение.
— И это бесподобно!
Его пальцы замерли, оставаясь на месте, в расслабляющем тепле. Потом, когда она сделала попытку пошевелиться, они снова пришли в движение. Беата застонала, и ее тело дернулось, а когда он остановился, она изо всех сил прижалась к нему.
— Стивен, не надо! — — взмолилась она.
— Не надо — что?
Его пальцы начали ритмичное движение, в то время как он позволил себе вернуться к ее губам, прекрасным, темным, опухшим, но не от фальшивой краски, а от поцелуев истинной страсти.