— Не надо сдачи, мой друг, — сказала Ева.
— Как это не надо сдачи? Значит, вы меня не нанимаете?
— Нет, нет, нанимаю.
— Но тогда…
— Возьмите разницу себе.
— Не стоит отказываться от добра, которое сваливается на нас с неба.
И он опустил луидор в карман.
Ева села в фиакр, кучер захлопнул за ней дверцу.
— Куда вас отвезти, сударыня?
— На середину моста Тюильри.
— Но ведь это не адрес.
— Это мой адрес, поезжайте.
Кучер сел на козлы и погнал лошадь к реке.
Жак Мере все слышал. На мгновение он замер, словно в сомнении. Потом решился:
— Раз так, я тоже покончу с собой.
И с непокрытой головой выскочил из дому, оставив окна и двери раскрытыми настежь.
VII. ИСКУССТВЕННОЕ ДЫХАНИЕ
Когда Жак Мере добежал до площади Карусель, фиакр уже проезжал под арками к набережной.
Жак со всех ног бросился следом, но, когда он добежал до реки, карета уже въехала на мост. На середине моста она остановилась. Ева вышла и направилась прямо к парапету.
Жак Мере понял, что уже поздно: он не успеет остановить ее. Он соскользнул по скату вниз и оказался на берегу реки.
Над парапетом белела человеческая фигура.
Жак Мере скинул фрак, развязал галстук и поплыл к середине реки, туда, где стояли на причале корабли.
Вдруг Жак услышал крик, белое пятно промелькнуло во мраке, раздался глухой всплеск, и все стихло.
Жак бросился вплавь против течения наперерез тонущей; к несчастью, ночь была темной: казалось, река катит не воду, а чернила.
Сколько Жак ни всматривался во тьму, все напрасно: ничего не было видно, но по расходящимся кругам он понял, что Ева недалеко.
Жаку нужно было перевести дух.
Он вынырнул из воды и увидел, как в трех шагах от него на воде кружится что-то белое. Он набрал в легкие побольше воздуха и снова погрузился в воду.
На этот раз руки его запутались в складках платья Евы; ему насилу удалось плотно обхватить ее тело, но, чтобы она могла дышать, он должен был прежде всего приподнять над водой ее голову.
Он схватил Еву за волосы, плывшие по воде, с силой оттолкнулся ногами и вынырнул вместе с ней; открыв глаза, он увидел звезды.
Ева была без чувств, она не помогала и не мешала ему, тело ее было совершенно безжизненным.
Здесь была быстрина, и их отнесло течением шагов на тридцать от моста. Жак Мере надеялся, что если будет плыть наискосок, то течение поможет ему быстрее добраться до берега, как вдруг услышал крик:
— Эй, пловец!
Жак оглянулся и увидел, что к нему приближается лодка. Он плыл и держал Еву над водой. Лодка, которую несло течение, подплыла к нему почти вплотную.
Он уцепился за борт и приподнял Еву, а незнакомец втащил ее в лодку и уложил на дно, устроив ей высокое изголовье.
Потом он помог взобраться Жаку.
Жак заметил, что в лодке нет весел, есть только черпак, чтобы выливать воду.
Этим черпаком незнакомец стал грести и таким образом подплыл к тому месту, где оказались утопающая и ее спаситель.
Лодочник этот был не кто иной, как кучер, который привез Еву на мост; увидев, что произошло, он спустился на берег, прыгнул в лодку, отвязал цепь, но не найдя весел, из предосторожности унесенные хозяином, схватил черпак и стал грести им как кормовым веслом.
Продолжая ловко орудовать черпаком, он через одну или две минуты пристал к берегу.
Лодку вытащили на песок; мужчины вынесли Еву — она по-прежнему была без чувств — и положили ее на берег.
Дойдя до моста, возница нашел свой фиакр и подъехал на набережную, туда, где начинаются арки моста; Жак донес Еву на руках до откоса, передал ее вознице, потом сам взобрался по откосу на набережную, снова взял Еву на руки и отнес ее в фиакр.
Кучер, как и в первый раз, спросил, куда ехать. Жак назвал адрес гостиницы, и кучер пустил лошадь крупной рысью.