Похоже, пока они с седым джентльменом тряслись на сиденьях «конкорда», руководство аэропорта окончательно спятило и решило обыскивать всех, невзирая на положение.
Феликс затравленно оглянулся. Лицо одного из приезжих показалось ему смутно знакомым. Пока он вспоминал, где мог его видеть – вытянутый подбородок, тонкогубый рот и вьющиеся медно-рыжие волосы,– человек вышел из очереди и пошел ему навстречу.
– Вы – доктор Росси, я прав? – спросил он и протянул Руку.
– Да. – Феликс пожал ладонь, все еще вспоминая, где они встречались.
Старому знакомому было около сорока, и говорил он с английским акцентом.
– Джером Ньютон из «Тайме», помните?
– Точно! – Его наконец осенило.
Ньютон принадлежал к английской трудящейся аристократии. Он посвятил себя тому, что выбирал какую-либо область человеческой деятельности и выискивал наиболее выдающиеся фигуры для репортажей. Феликс попал в его статью под названием «Новые генетики». Когда-то, в середине девяностых, он написал и другую, «Исследователи плащаницы». Феликс разнервничался больше прежнего.
– Рад снова встретиться,– выдавил он, мельком поглядывая, как продвигается проверка лайкового кейса.
– Взаимно. Стало быть, домой едете? – спросил Ньютон. Феликс изобразил улыбку.
– Да, так и есть. А вы?
– Проездом в Палм-Бич, на ярмарку «Искусство и антиквариат».
– Что, ее снова устроили? – Феликсу удалось побывать на ее презентации.
Его тогда поразило разнообразие ценностей, выставленных в одном-единственном месте. Именно там он купил серебряное распятие, висящее у него в холле.
– Да. Самое удивительное, что им уже третий год подряд удается привлечь лучших поставщиков. Поэтому теперь я готовлю обзор под названием «Палм-Бич, лавка искусств». Думал по случаю поболтаться денек-другой в Нью-Йорке.
Ньютон откровенно вытаращился на таможенный бланк, который Феликс опрометчиво держал у груди.
– Вы были в Турине? – спросил он.
Феликс опустил руку с предательской бумагой и ответил как можно беспечнее:
– Да. Чудный город.
Ньютон не унимался:
– А, часом, в кафедральный собор не заглядывали?
– Зачем?
– По-моему, там что-то затевается вокруг плащаницы, но прессу не подпускают.
Доктор сглотнул, твердя себе, что Ньютону нет причин его подозревать. Он всегда избегал, чтобы его каким-либо образом связывали с проектом изучения плащаницы.
– Неужели?
– Бьюсь об заклад, что-то происходит. Я звонил двоим членам проекта – так, узнать новости,– и на тебе: оба всю неделю находились в Турине.
– Едва ли из этого выйдет сенсация. С плащаницей все как всегда – верующие верят, скептики сомневаются, ученые спорят о «фактах».
Журналист прыснул со смеху и вгляделся в начало очереди.
– Нет, вы только полюбуйтесь!
Таможенник опустошил первый чемодан седоволосого и взялся за второй. Феликсу стало жаль беднягу, пытавшегося сохранить достоинство, глядя, как извлекают наружу его сложенные кальсоны.
– Только не говорите, что они устроят такой шмон для всех! Должно быть, все из-за вчерашней пропажи картины в Париже,– добавил Ньютон.– Надеюсь, сверху у меня лежат чистые трусы.
«Вот уж вряд ли»,– подумал Феликс. Он посмотрел на проверяющего, потом себе под ноги, на дипломат. Чашка Петри лежала в жестком отделении рядом с микроскопом.
Джером ухмыльнулся, глядя на его багаж.
– Достанется же вам, если там контрабанда.
Феликс взял себя в руки, покосился на Ньютона и промолчал.
– Пардон, доктор Росси: шутка не удалась.– С этими словами журналист повернулся к голове очереди.
Феликс, кивнув, последовал его примеру.
Таможенник помогал старику упаковаться. Потом он махнул следующему пассажиру, точнее пассажирке, одетой во все темное.