— Завещание! Но мне нечего оставить кому бы то ни было.
— Составить его требуют приличия. В конце концов, где бы оказались вы сами, и, конечно, где оказались бы Оливия и Маркус, если бы ваши разные отцы не оставили распоряжений относительно вас. Правда, у вас нет детей. Нет и состояния. Но у вас все же есть кое-какие украшения, моя дорогая, некоторые из которых представляют определенную ценность. И ваша тетя и я рассчитываем увеличить их число. Так что однажды что-нибудь и наберется. Простите, то, что я говорю, звучит отвратительно. Некоторые думают, что, подписывая завещание, слышат стук молотков, забивающих гвозди в их гроб. Джордж составил свое перед тем, как отправиться в Крым, и, естественно, Амелия тоже сделает это позже. После того, как было написано мое собственное завещание, я прожил уже тридцать лет, и посмотрите на меня! Никаких гвоздей в мой гроб.
Фанни была ошеломлена, испытывая скорее удивление, чем отвращение.
— Что заставило вас подумать о таких вещах именно сейчас?
— Ваша песня о смерти. И то, что вы надели этот сапфир сегодня вечером. Вам, естественно, захочется самой выбрать человека, к которому он перейдет.
В этом была ирония, жуть, веселье, даже некоторая лесть, поскольку это показывало, что она не совсем была лишена собственности. Она спустилась вниз с намерением быть такой веселой, захватить все вечера в свои руки, и вот что получилось. Между ней и дядей Эдгаром состоялась захватывающая беседа о смерти!
Амелия и Адам вошли как раз в тот момент, когда она смеялась с неподдельным весельем.
— Что здесь случилось? — требовательно спросила Амелия. Весь вечер она краснела и слегка надувалась, зная способность Фанни незаметно перехватывать инициативу. — Я только успела повести Адама в сад, чтобы заставить его понюхать эту новую красную розу, которой так гордится Уильям, и, стоило нам уйти, вы с папой начинаете шутить втайне от других.
— О смерти, — сказала Фанни. — Очень веселая тема. Хотя я не думаю, что Чинг Мей нашла ее таковой. Едва ли я… — она замолчала — и что же она собиралась сказать? Ветер из раскрытого окна заставил ее сильно задрожать, и это вышибло у нее все мысли. Погасла одна из свечей, стоявших на пианино. Комната показалась слишком темной, все лица слишком сосредоточенно смотрели на нее.
Джордж и тетя Луиза тоже вернулись в комнату и собирались спросить, что происходит, но слова замерли у них на губах. Это был странный застывший момент, без всякого смысла и причины. Почувствовал ли кто-нибудь, кроме нее, что совершенно неожиданно Даркуотер предательски превратился в проклятое место?
Кто-то был рядом, человек, который слишком много думал о смерти. Неужели это имя, Чинг Мей, было причиной молчания?
13
Бал Амелии должен был состояться всего через шесть недель, а Хэмиш Барлоу, адвокат из Шанхая, прибывал примерно через месяц. Все, казалось, были на грани. Дядя Эдгар, вероятно, обдумывал, как он собирается объяснять мистеру Барлоу смерть Чинг Мей, а тетя Луиза постоянно суетилась с приготовлениями к балу.
Наконец, вместо того, чтобы совершать частые наезды в Плимут, портниху, мисс Эгхэм поселили в доме, и теперь Амелия делила свое время между примерками, поездками верхом в обществе Джорджа или в одиночестве (были ли у нее назначены свидания, когда она уезжала одна?) и прогулками вокруг с мечтательным выражением на лице.
Адам Марш сдержал свое слово по поводу детского пикника, и Амелия, которая до сих пор считала Маркуса и Нолли скорее помехой, внезапно обнаружила, что не может упустить такую приятную поездку, и была уверена, что и для нее найдется местечко в рессорной двуколке, запряженной пони.
Фанни показалось, что Адам был несколько обескуражен, встретив их на перекрестке дорог.