Она думала, что запомнила каждую деталь его лица, но теперь обнаружила, что забыла квадратные очертания и силу его подбородка, легкую, внушающую беспокойство сумрачность его глаз, перед тем, как они оставили ее лицо и обратились на детей со взглядом нарочитого удивления и радости.
А в ее голове промелькнула непрошенная мысль — насколько долго пробыл он в этих местах, не раскрывая своего присутствия?
— Мисс Давенпорт! — ее рука была почти раздавлена в его пожатии. — И мисс Оливия и мастер Маркус! Я надеялся встретить вас где-нибудь здесь. Мне показалось, что я видел, как вы входили в церковь.
— Мы смотрели на мертвую леди, — сказал Маркус.
— Мертвую леди? — спросил мистер Марш, а Фанни попыталась дать ему знак, чтобы он не произносил имя Чинг Мей, если слышал ее историю.
— Ту, которая там, на ящике, — сказал Маркус. — Она давит ногами на собаку.
— Она не давит на нее, Маркус, — серьезно сказала Нолли. — Она просто положила на нее свои ноги. Во всяком случае, ей это нравится. Это верная и честная собака. Вы хотели бы увидеть ее, мистер Марш?
— Очень.
Так маленькая процессия прошла обратно к гробнице, и, в то время как дети, оживленные его внезапным появлением, бросились вперед, чтобы приласкать холодные собачьи уши и провести рукой но ее каменному телу, Фанни сказала мягко и торопливо:
— Чинг Мей… та китаянка… я не знаю, помните ли вы ее, она умерла…. — к своему ужасу она заметила, что ее голос дрожит. Запоздало, к тому же в этот совсем неподходящий момент, она почувствовала, что готова заплакать по терпеливой, молчаливой и верной женщине, которой тоже следовало бы свернуться в ногах ее хозяина и хозяйки в знак вечной преданности.
— Я знаю. Мне сказали в деревне. Я остановился в «Даркуотер Арме».
Его пальцы слегка коснулись ее пальцев, прежде чем дети оглянулись, требуя внимания. Но этот жест согрел ее до самого сердца, и более, чем когда-либо, ей было трудно сдержать слезы.
— Мистер Марш, не собираетесь ли вы навестить нас? — это Нолли вспомнила свои манеры и свое достоинство. — Чинг Мей, к нашему сожалению, оставила нас, но у нас есть новая одежда и очень много игрушек, с которыми можно играть.
Мистер Марш поклонился.
— Я надеюсь навестить вас, мисс Оливия. Я намеревался возобновить свое знакомство с того самого дня, как мы расстались в Лондоне. Разве это не был счастливый случай, мисс Давенпорт, что я оказался в состоянии помочь этим маленьким путешественникам, когда они в таком ошеломлении прибыли в чужую страну.
Он понимал, что к этому моменту она должна была уже знать, что он не был служащим судоходной компании, и что объяснение было необходимо. Однако оно несколько запоздало. Почему он не мог сказать ей об этом вовремя и избавить ее от смятения, связанного с тем, что она дала ему гинею на чай? При мысли об этом Фанни сердито покраснела.
— Это было очень великодушно с вашей стороны, мистер Марш, — сказала она зажатым голосом. — Но в результате мой дядя и я тоже остались в некотором недоумении. Возможно, вы могли бы объяснить свое положение немного раньше.
— Мое положение? — он улыбался. Неужели ей почудилась та первоначальная мрачность в его глазах? Теперь в них, казалось, не было ничего, кроме мягкого веселья. — Вас интересует, кто я такой? Давайте скажем так, путешественник в поисках дома. Такой же, как Оливия и Маркус. Возможно, именно поэтому я посочувствовал их положению. Я приношу глубокие извинения за любое непонимание, возникшее по моей вине. Позже я принесу свои извинения лично мистеру Давенпорту.
— Позже? — она была в ярости, оттого что в ее голосе можно было различить радостное ожидание.
— Я говорил вам, что мне нравятся вересковые пустоши. Я рассчитываю провести здесь несколько недель. Возможно, и больше, если найду подходящее жилище.
— Вы хотели бы… жить здесь?
— Я ведь уже объяснил, мисс Фанни, что я… путешественник в поисках дома.