* * *
Таковы в самом кратком виде авторские соображения на тему о том, почему и в чьих интересах развивается процесс клерикализации социальной жизни в моей стране. Теперь самое время поставить самый главный и сложный вопрос: как развивался и может развиваться далее процесс нравственного, духовного развития человека вне церковных структур, в рамках светского дискурса. К этим вопросам я и обращусь ниже.
Для начала замечу: на последний вопрос ответ давали и дают сотни работ величайших мыслителей человечества, начиная с Вольтера и заканчивая российскими академиками – авторами письма 10-ти. Дает ответ на этот вопрос и практика многих социумов, в том числе и многое из опыта нашего Отечества. Так что эту тему нельзя считать неосвещенной.
Однако она ныне стала столь актуальной, что не грех и напомнить некоторые старые тезисы и дополнить их некоторыми новыми.
Сформулирую исходный тезис: религия не обладает монополией на обеспечение нравственности и духовности человека. Более того, в определенных случаях церковь в своей практической общественной деятельности, как социальный институт, негативно влияет на прогресс культуры и нравственности в обществе.
Сегодня этот тезис выглядит не просто спорным, но очевидно неправильным. Более того, на первый взгляд он чувствительно затрагивает чувства верующих и может показаться даже обидным для них.
Позволю себе постепенно показать, что содержание сформулированного выше положения никак не касается личных качеств верующих. Это социальная проблема. Более того, названные положения многократно и тщательно аргументировались и учеными, и художниками, и нравственными общественными авторитетами на протяжении многих веков. Поэтому автор берет на себя лишь воспроизведение и развитие применительно к современной российской ситуации тех положений, которые ныне упорно замалчиваются, в надежде, что их "забудут". "Бессознательно". А тем, кто не захочет "забыть", заткнут рот. Пока это не произошло. И потому я – говорю.
Прежде всего о том, как распространилась догма о тождестве религии, духовности и нравственности. Кризис 90-х в нашей стране породил не только экономические и социальные катастрофы. В стране крайне трагично складывались процессы в области духовной жизни и нравственности. Утрата прежних ценностей, всего духовного мира homo soveticus и рождение варварского капитализма юрского периода породили не просто вакуум новых духовных и нравственных ориентиров, но прямую агрессию антидуховных и аморальных стереотипов поведения. Причины этого в принципе хорошо известны.
Рынок и капитал вообще сложно взаимосвязаны с духовностью и моралью. Для "человека экономического" на первом месте должны стоять такие ценности, как деньги и прибыль. Иначе эта система не будет жизнеспособна. Ценности культуры, всеобщие человеческие достижения, принадлежащие по определению всем (как теорема Пифагора или "Война и мир" Толстого), открытый, неотчужденный диалог творцов – все это плохо коррелирует с "обществом потребления", с миром масс-культуры и т. п. Рынку и капиталу нужны не столько культура и духовность, сколько информация и профессионализм. Что же касается нравственности, то рынок ее востребует только в достаточно узком спектре – как орудие поддержания рыночных трансакций (не возжелай частной собственности соседа, не используй нелигитимного насилия, соблюдай правила торговли и обязательства по контрактам – вот и все, что нужно рынку). Естественно, что только этим Человек как "родовое существо" (Маркс, Лукач) обойтись в своем общественном бытии не мог. Всегда возникали и другие институты, регулировавшие его духовную и нравственную жизнь. И для рыночной системы (за исключением периодов ее революционного генезиса и расцвета) таким институтом, как правило, была церковь. Почему – я уже писал об этом выше.
Но в России все сложилось еще трагичнее. Рынок и капитал возникали в условиях радикального и варварского разрушения старой системы, сопровождались массовым нарушением и старых (советских), и новых (рыночных) норм, уголовщиной, цинизмом и коррупцией властей, откровенным надругательством над интересами слабого и общества в целом, презрением к культуре и морали. Светская система культурной жизни, идеолого-политические нормы, семья – все это оказалось в глубоком кризисе. Естественно, что в этих условиях отдушиной для духовности и нравственности становилась религия, которая, как было показано выше, имела мощные социальные корни для своего прогрессирующего развития в этот период.
Так в России сложилась специфическая, несколько отличная от обществ, где буржуазная экономика, политика и духовная жизнь сформировались столетия назад, атмосфера, в которой религия стала главной сферой духовности и нравственности. Для слабого, беззащитного, испуганного человека, вынужденного к тому же регулярно совершать не слишком высоконравственные поступки, это отождествление стало органичным.
Так религия в сознании рядового человека оказалась отождествлена с духовностью и нравственностью.
Далее эта система стала устойчиво воспроизводиться.
"Силовые линии" этого мнимого "тождества" следует рассмотреть особо.
* * *
Религия и нравственность в современной России все более отождествляются в силу действия как общих для мира отчуждения, так и специфических для российского социума причин.
Религия традиционно, начиная с момента своего возникновения, была сращена с социальными механизмами регулирования морали. Именно в ее недрах были сформированы, а затем и канонизированы некоторые нравственные нормы обществ, основанных на отчуждении человека от другого человека, общества, своей родовой сущности (роли деятеля, творца, создателя и преобразователя мира, в том числе самого себя). Этот тезис является всего лишь переформулировкой некоторых религиозных постулатов: человек грешен по своей природе; его надо "кнутом" (страхом наказания в загробном мире) и "пряником" (обещанием райской жизни) мотивировать соблюдать нравственные нормы; ни человек сам по себе, ни общественные институты (сейчас бы мы их назвали институтами гражданского общества) не могут обеспечить нравственности бытия, для этого нужна высшая, над этим миром господствующая сила – бог, именно ему принадлежит роль окончательного судии в вопросах добра и зла, нравственности и безнравственности поступков человека.
С точки зрения верующего человека эта модель нравственности дана свыше, анализу, критике или изменению подвержена быть не может.
С точки зрения критически и социально мыслящего исследователя это – всего одна из исторически существовавших форм общественной организации нравственной жизни, предполагающая отчуждение собственно человеческих форм общения и делегирование их некоему внешнему началу, от имени которого выступает вполне конкретный социальный институт – церковь. Именно последняя и присваивает себе в большинстве случаев (за исключением искренне верующих, но внецерковно живущих людей) роль внешней силы, регулирующей социально-нравственные процессы в обществе.
Альтернативный подход формулируется достаточно очевидно: общественная жизнь самих людей, их совместная деятельность и общение могут помочь сознательному, открытому формированию тех норм их бытия, которые и в социально-политической, и в духовно-нравственной сфере обеспечивают наиболее адекватные условия прогресса человека и общества в диалоге с природой. Ни внешние потусторонние силы, ни тем более претендующие на роль единственного выразителя их воли отчужденные социальные институты для решения этих проблем не нужны.
В каком случае большая часть членов общества выбирает первый – религиозно-церковный, отчужденный от человека – вариант регулирования нравственных процессов? Ответ достаточно очевиден: это происходит там и тогда, где и когда человек не может и/или не хочет возложить на себя ответственность за самостоятельное решение нравственных проблем и соблюдение нравственных норм – раз. Где и когда он не доверяет существующим формам светского, гражданского общественного диалога, организации и самоорганизации, не расценивает их как институты, ему подконтрольные, отражающие его действительные нравственные императивы, способствующие прогрессу человеческих качеств – два. Где и когда он не доверяет самому себе, своим учителям и ученикам, своим коллегам и оппонентам в деле познания законов жизни общества, не способен (или боится) сознательно участвовать в выработке нравственных норм общественной жизни – три. Легко догадаться, что в современной России значительная часть населения, особенно та, что наиболее сильно поражена социальной психологией приспособления, характеризуется именно этими личностными качествами. И это касается и полунищего запуганного люмпена, и боящегося потерять работу, прогневить начальство, попасть под молох мафии или чиновника, только-только приспособившегося к "стабилизации" представителя среднего класса, и даже олигарха, которому грозит судьба Ходорковского в случае отступления от предписанного канона.
Здесь, конечно же, возникает вопрос: не есть ли нормы морали нечто вечное, внеисторическое и даже внечеловеческое, данное навсегда (и потому скорее всего от бога)? Эта проблема более чем сложна. Безусловно, для человечества во всей его истории характерны некоторые нормы морали, которые обеспечивают его развитие как рода. Императив прогресса человеческих качеств, свободного гармоничного развития Человека в диалоге с обществом и природой – один из них. Впрочем, этот императив имеет вполне разумное и строгое научное обоснование. Он выводится теоретически и реализуется практически гуманистами во всех концах мира уже не первый год и век.