* * *
Завершая характеристику общей стратегии включения стран с трансформационной экономикой в мировое сообщество, поставим вопрос о том, насколько реалистична модель демократической интеграции постсоветских стран с развивающимися и развитыми странами на базе программируемого развития высоких технологий, образования, науки, культуры. Ответ на этот вопрос, видимо, должен быть отрицательным. Такая перспектива является маловероятной с политической точки зрения, с точки зрения борьбы монополистических интересов, но не с позиций принципиальной технологической или социально-экономической возможности. Тем не менее, как всегда, определенные принципы этой стратегии могут быть реализованы, если не полностью, то хотя бы в половинчатых, паллиативных, переходных формах. Но даже такой паллиатив будет гораздо эффективнее и в экономическом, и в социальном плане, нежели модель "шоковой терапии" и "thirdworldisation" нашего Отечества.
Пример классового анализа российского капитализма
(Кое-что о макроэкономической мудрости журнала "Эксперт") [8]
Первый номер журнала "Эксперт" за 2004 год содержит целую обойму концептуальных статей, анализирующих прошлое, настоящее и будущее российской экономики. Отдавая должное профессионализму аналитиков журнала, проницательность которых, спору нет, существенно превосходит прозорливость государственных мужей из правительства и администрации президента, нельзя не обратить внимание на несколько односторонний характер этой проницательности. И чем более общие вопросы развития российской экономической системы ставят перед собой господа аналитики, тем более усиливается их односторонность. С природой этой странной односторонности я и хочу разобраться.
Моя задача – вовсе не рецензирование или критика специально статей в "Эксперте". В конце концов, с чем-то подобным приходится сталкиваться во множестве других, более или менее солидных бизнес-изданий, да и в большинстве других средств массовой информации вообще. Однако к делу.
Статья "Постколониальная матрица" является в этом смысле наиболее показательной. Ключевой вопрос, с которым разбираются авторы статьи, – случайно или нет ускорение темпов экономического роста, которое произошло в 2003 году? Ведь если в 2002 году валовый внутренний продукт (ВВП) вырос на 4,3 %, то в 2003 году – на 7 %, инвестиции же, соответственно, на 2,6 % и на целых 12 %.
Ответ, данный в статье, категоричен: "Это не случайность и не следствие одних только высоких цен на нефть, а результат накопленных позитивных изменений в нашем хозяйстве" [9] . И это правда. Правдой являются и те факты (и некоторые выводы), на которые ссылаются авторы. Во-первых, экономический рост, 2002 год, начал впервые за годы реформ коррелировать с динамикой инвестиций (т. е. включился нормальный механизм роста, основанного на накоплении нового основного капитала). Во-вторых, этот экономический рост связан в первую очередь с функционированием слоя новых (в смысле ориентированных на рыночную экономику) фирм, основанных в первую очередь на обслуживании внутреннего рынка.
И здесь наши авторы склоняют головы перед мудростью Евгения Ясина и прочих реформаторов, которые были убеждены, "что рано или поздно в условиях свободного рынка новая экономика вытеснит старую". Авторы даже подтрунивают над своим прежним неверием в эту рыночную мудрость.
А зря. Ох, совсем не напрасно задавался вопрос: "Как именно это у вас получится?" И хотя в статье с гордостью констатируется: "Но теперь все вместе мы это знаем" – на деле получается, что авторы не только не знают, но и не хотят знать.
"Как именно получится" означает – "какой ценой"? Вот о цене-то аналитики "Эксперта" предпочитают вспоминать пореже. А когда вспоминают, стараются эту цену оправдать.
"Люди, которые взялись реформировать советскую экономику, имели дело с мертвым объектом. И это не фигуральное выражение. Темпы роста ВВП СССР в середине 80-х гг. были равны нулю" [10] .
Логика железная. Нулевой темп роста ВВП – это мертвый объект. А как именовать тогда объект, который в результате первого года "реанимации" заимел минус 16 % прироста ВВП в год и бегство 12 млрд долл. за рубеж? (В последующие годы, правда, масштабы спада стали малость поскромнее, чего не скажешь о бегстве капиталов.)
Мы потеряли, утверждают авторы, "с экономической точки зрения ровно столько, сколько и должны были потерять" [11] . Дескать, если мы и потеряли 40 % ВВП за 90-е годы, то это за счет сброса накопленного ранее старья. Ну, вообще-то, не 40 %, а около 50 %, но в данном случае это не главный предмет спора.
Давайте взглянем, как вообще на практике происходил переход от экономической системы, где была накоплена масса капитала, неэффективного с точки зрения рыночной экономики, к экономической системе, эффективно работающей в условиях рынка?
Лучший вариант : происходит медленный сброс неэффективного капитала и свертывание производства неэффективной продукции одновременно со взрывным ростом производства эффективной продукции, ориентированной на рыночные критерии, и с накоплением современного капитала. Расширение с самого начала существенно опережает сжатие. Пример: экономика КНР.
Вариант " средней паршивости ": свертывание неэффективного производства и сброс неэффективного капитала на короткое время (2–4 года) несколько опережают развертывание нового, рыночно эффективного производства. Затем расширение опережает сжатие, за 8–12 лет с начала реформ восстанавливая дореформенный уровень производства. Пример: экономики ряда стран Центральной и Восточной Европы (Польша, Венгрия, Чехия, Словакия, Словения, Белоруссия).
Худший вариант : сброс устаревшего капитала и свертывание неэффективного производства на долгие годы существенно опережают тенденцию к развертыванию нового производства, ориентированного на рынок, и прирост нового капитала. Более того, значительная часть ресурсов не переливается от неэффективных производств к эффективным, а попросту теряется. Лишь через много лет падение замедляется и сжатие наконец сменяется расширением (России на это понадобилось 7 лет). Однако до восстановления дореформенного уровня производства потребуется не менее 18–20 лет с начала реформ. Пример: Россия, Украина.
Авторы "Постколониальной матрицы" с неподражаемой наивностью искренних циников спешат уверить нас, что "просто старая обрабатывающая промышленность и старый сектор услуг умирали быстрее, чем росли новые. И эта разница в темпах была совершенно естественной" [12] . При этом они напрочь забывают о том, чем взахлеб восторгаются несколькими абзацами выше: "Радикализм данной в начале 90-х экономической свободы вывел на рынок капитала и труда тысячи суперквалифицированных людей. Такого не было ни в одной стране мира. Российский же рынок в самом его основании создавали люди с блестящим физическим, математическим и прочим естественнонаучным образованием. И это обстоятельство сразу же заложило основы будущей живучести и конкурентоспособности их компаний" [13] .
И как же мы с таким суперпрекрасным, невиданным в мире предпринимательским корпусом ухитрились уронить свое производство вдвое, а инвестиции – вчетверо?
Сравнение с КНР показывает, что дело далеко не только в большом объеме перенакопленного устаревшего капитала. Дело в эффективности тех институтов, которые обеспечивают перераспределение ресурсов от неэффективных производств к эффективным. Ничего " естественного " здесь нет, здесь все зависит от характера общественных отношений. Вот тут-то "радикализм данной в начале 90-х экономической свободы" с весьма специфическим душком и сыграл с экономикой России злую шутку. Старые институты разваливались, а к отлаживанию новых ни государство, ни рванувшийся на свободу частный бизнес не проявляли не малейшего интереса. "Рынок сам все урегулирует!" – кричали в унисон и министры, и бизнесмены, переводя на "новорусский" старый лозунг экономического либерализма "Lassez faire et laissez passer!".
Зачем следить за строгим лицензированием банковской деятельности? И вот вовсю разворачиваются мошеннические фирмы, такие как "МММ", "Хопер-инвест", "Чара банк", "Тибет" и прочие, специализирующиеся на отъеме сбережений у граждан. В результате граждане до сих пор опасаются нести свои сбережения в банки, предпочитая держать немалую часть "в чулке", что снижает объем доступных инвестиционных ресурсов.
Зачем контролировать неучастие государственных чиновников в бизнесе? И вот коррупция проедает насквозь всю социально-экономическую систему России. Сами чиновники или, во всяком случае, их родные и близкие рассаживаются на хлебные места в частном бизнесе, а понятие "откат" прочно заняло место главного регулятора взаимоотношений государственных чиновников и предпринимателей. Вплоть до появления людей, подобных "Мише два процента", на высших государственных постах.
Зачем обеспечивать неукоснительное соблюдение контрактного права? И вот его регулированием занялись не суды, а братки с автоматами Калашникова. Они же стали собирать налоги, утаенные от казны или милостиво недособранные налоговыми чиновниками.
Ну, как проходила российская приватизация – это вообще отдельная поэма. И даже сейчас "банкротство" в России означает не институт, регулирующий ликвидацию и реструктуризацию хронически убыточных компаний, а инструмент легализованного отъема чужой собственности.